Зинаида Гиппиус - Святая кровь

Русалочка (после молчания, внезапно, с мольбою) . Тетушка! Милая! Расскажи ты мне все, что знаешь о нас, о людях, об их душе! Ты знаешь, ты старая, а я недавно родилась. Может, так и в туман растаю, и не узнаю, а хочется знать!

Старая русалка (с удивлением) . Вот так ребенок! Чего ты? Я расскажу. Дай только припомнить. Давно очень слышала. (Останавливается. Русалочка обернулась к ней и смотрит ей в лицо так же пристально, как раньше смотрела на луг.) Я, деточка, много не знаю. Вот, слыхала, что и прежде, давно, всегда были на свете и люди, и разные другие живые твари, и русалки, и разные. Люди – с тяжелым телом, с кровью, с коротким веком и со смертью, а мы, русалки, и другие водяные и лесные, луговые и пустынные твари – с легким и бессмертным телом.

Русалочка. Бессмертным телом? А у людей была бессмертная душа?

Старая русалка. Нет, погоди, не путай. У людей тогда не было бессмертной души. И вот так время проходило. Люди знали, что мы одни бессмертные, и почитали, и смирялись перед нами. Но жить им было, с их коротким веком да со смертью, очень нехорошо, и они только показывали нам, что смиряются, а потихоньку роптали и другое думали. Тогда меж ними родился Человек, которого они назвали Богом, и Он пролил за них свою кровь и дал им бессмертную душу.

Русалочка. Кровь?

Старая русалка. Да, свою кровь.

Русалочка. За них? За всех?

Старая русалка. Ну да, за всех людей. Но с тех пор мы узнали, что мы не бессмертны, и стали мы умирать. Век наш долог, смерть наша легка, а души, для бессмертия, у нас нет.

Русалочка. Значит, Он, этот Человек, или, как ты сказала, Бог, – принес нам смерть, а им жизнь? Почему же нам смерть от Его крови?

Старая русалка. Кровь за кровь. У нас нет крови.

Русалочка. Тетушка! Люди добрее нас, они лучше живет?

Старая русалка. Ну, не знаю! Слыхала, что они злые, что у них вражда, зависть, ненависть… ты не понимаешь, у нас этого ничего нет. Мы – добрые.

Русалочка. Так почему же Человек принес им жизнь, а нам смерть, если мы лучше?

Старая русалка. Я уж не знаю. Говорила мне моя тетка, что у людей, кроме злобы и ненависти, еще есть что-то другое, и в нем будто и причина, а как оно называется – слово я забыла. Вот «ненависть» помню, – а этого другого слова не помню. У нас его тоже нет. Да. Память у меня плоха стала.

(Молчание.)

Месяц что-то побелел. Пожалуй, утро скоро. На покой бы пора.

Русалочка (точно просыпаясь) . Тетенька, милая! Больше ничего не знаешь?

Старая русалка. Кажись, ничего.

Русалочка. А не знаешь ли ты… нельзя ли как-нибудь… из нас которой-нибудь… русалке, положим… так сделать, чтобы себе тоже человечью бессмертную душу иметь?

Старая русалка. Не знаю. Экая ты неугомонная! Рождена русалкой – и благо, и живи свой век. Чего еще?

Русалочка. Так никак нельзя? Невозможно?

Старая русалка. Говорю тебе – не знаю! Погоди, слыхала и об этом что-то, да ничего, как есть, не помню.

Русалочка. А кто помнит? Кто знает?

Старая русалка. Если уж тебе такая охота – спроси Ведьму. В лесу живет, из людей была, да слышно, свою душу кому-то за долгий век продала, теперь уж ей лет пятьсот есть. Она все знает. Она сюда, к нашему озеру, каждую ночь пить приползает. Мы ее не видим, потому что она на самой на заре тащится, когда уж небо розовое. Нам тогда страшно, потому что мы солнца ни краешка не можем видеть.

Русалочка. Тогда самый сильный туман?

Старая русалка. Да, тогда туман. Я, как была помоложе, смелая тоже была. До самой последней минуточки сижу. И Ведьму видела. Она не солнце, она нам ничего худого не может сделать. Вот, коли не боишься, – оставайся, жди Ведьму. Она тебе все расскажет. А мне в водичку, в тинку, на покой пора. Старые косточки болят. Вон и наши все уж бултыхаются.

(Русалки скрываются одна за другой в воде. Месяц белеет, потом розовеет. Туман живее и плотнее.)

Старая русалка (тяжело подымаясь) . Пойду. Недалеко утро.

Русалочка. Я не боюсь, тетенька. Может, придет Ведьма. Уж я останусь.

Старая русалка (равнодушно) . Придет, придет. Что ж, оставайся.

(Уходит. Пробирается через камыши, которые гнутся и трещат. Слышен всплеск воды. Русалочка садится ближе к дереву, прижимается к стволу и ждет, неподвижная, охватив колени руками. Колокол умолк. Тишина. Небо все розовеет, туман подымается выше. Из лесу, без шума, идет, точно ползет, маленькая, закутанная, в крючок согнутая старуха. У нее большое желтое лицо, обращенное к земле. Подползя к озеру, она ложится на берег и долго пьет. Не слышно никакого звука. Наконец, старуха поднимается, медленно нюхает воздух и смотрит по сторонам. Русалочка встала и стоит, держась за сучок. Старуха обернулась в ее сторону и подняла руку к глазам, защищаясь от розового света зари.)