Олег Ока - Бриллиантовые дороги

– А что вчера было такого? – невинно осведомилась Ирида. – Что-то, как никогда, сверхъестественное? —

– Брек! Ребята, раз уж баня готова, а почему-бы не сообразить? Пойду я, затоплю уже. —

Тамара вдруг обмякла, расслабилась, в самом деле, проще просто не брать в голову, уж эти боги за бесконечность такого насмотрелись, небось с души воротит, и глаза-бы не видели. И только иногда, при взгляде на гостью, глаза Тамары загорались непонятным блеском…

– Ну, раз ты уже сориентировался, иди, топи, – милостиво разрешила она. – Давно у нас праздника не было. Может, и бабку пригласим, ей ведь тоже встряска нужна, ведь одна, и никаких стрессов. А экстрим иногда просто необходим. —

3. – Значит, ты – прародительница тех двух хороших людей. Вернее, их начало. И ты их уничтожила, – сказала бабка Галина, опрокинув третью рюмку. Захаров с Тамарой уже пол-часа пропадали в отремонтированной божественной волей бане, и было им там хорошо. Бабка угощалась, потихоньку напивалась, и Ирида с интересом наблюдала за стадиями опьянения.

– Они не уничтожены. Они возвратились в первоначальное естество. —

– Словеса, – отмахнулась экс-колдунья. – Их нет. Ни в этом мире, ни в выснем. А раз нет – они всё-равно, что умерли. —

– Ну что ты говоришь, баба Галина! – на стуле, за столом сидела Аллка и с усмешкой смотрела на пьяную старушку. – Ты слишком много пьёшь, и слишком много думаешь. Тебе надо прекращать эти развлечения. Найди сына, жени его, будут тебе внуки. Будет хорошее занятие. —

– Да где-же его найдёшь, в такой-то кутерьме. А ты, значит, с того света решила меня приветить? И как тебе там, девонька? Слишком ты серьёзно этот мир принимала. Должно, муторно там без дела сидеть? —

– Ничего, мы справляемся. А сын твой в Кандалакше, плохо ему, он возвратиться хочет, только боится, что в обиде ты на него, что в трудные времена без поддержки оставил. —

– Оставил, – ладно. Это молодым нужна была поддержка, а что нам, старикам – мы Богом держимся. Только куда мне за ним, еле передвигаюсь. Вот ты словечко там сказала-бы, чтоб услышал и задумался. Как? Пособишь? —

– Пособить можно, только ведь зачем ты, такая, ведь от стакана уже не отрываешься. Ему лишние заботы. И жену к кому он привезёт? На маету? —

– Это ты меня оскорбить хочешь? Чтоб разозлилась? А зря. Бабка Галина ещё умом-то крепка, на месте держим, помирать-то без ума не годится. Так-что всё в порядке будет, веришь? —

– Верю. – серьёзно сказала Аллка. – Но и ты думай, ведь я посматривать буду в твою сторону. —

– А и не надо меня пугать. Если я слово сказала, можешь верить, и не сумневаться. Я ни себе, ни Богу не враг. Я ведь боюсь его, знаешь, как у Иова – «Мудрость в страхе Господнем.» Пока я одна, я делаю, куда левая нога кажет, а как отвечать за ветви свои буду, так это для меня будет основа и корень здесь, в жизни этой. —

– Это ты хорошо сказала. – Это теперь Ирида сидела напротив бабки, курила сигарету, посматривала за окно, где сгущалась уже не белая ночь. – Значит, жди гостей. в скором времени будут здесь. Через неделю, наверное. Готовь молодым горницу. Порядок в логове своём наведи. —

– Подожди, как же ты это? Уже, говоришь? Как? —

– Всё очень просто. Только что была я у сына твоего, показала ему несколько картинок, чтоб призадумался. И женщине своей расскажет, а она у него головастая, и тоже хочет спокойно, семьёй жить. Только помощь им нужна будет, поначалу-то. Подумай, чем им можно тут на жизнь подработать? Помоги советом, да и Захаровы помогут, Сергей мужик ушлый, не просто олух царя небесного, голова есть. —

Бабка покивала, опять плеснула в стакан, подумала, отставила в сторону. С улицы послышались голоса, хозяева возвращались из бани.

4. – Потом уже, когда и бабка уковыляла, так и не притронувшись больше к водке (сослалась на голову), и Тамара, поклевавши носом, ушла в спальню, пожелав им доброй (но не длинной) ночи, они продолжали думать, больше каждый о своём, но Ирида получала информацию и из размышлений Захара, и молчание часто прерывалось.

– Я не помню ничего из своего начального бытия. – Она отвечала на какие-то промелькнувшие мысли собеседника, и заодно размышляла о своём, получая таким образом мотивацию для новых логических цепочек. – В моей структуре образовалось два центра, две личности, и начальная ипостась ослабела, размылась. Я помню, как металась между двумя средоточиями энергиии, разрывалась между обязанностью исполнять функции, присущими моей природе, и ответственностью перед этими новыми личностями. Видимо, сработал инстинкт самосохранения, и я растворилась в двух, пренебрегнув своей основной сущностью. —