Андрей Родионов - Оптимизм. Поэтические пьесы

Молдакул:
А Слава наш – романтик, рабов превращает в поэтов
Только поэты здесь мы – вот я, и вот он
Поэзия – она как в небе комета
Твое гражданство ей не закон

Слава:
Поэт призывает милость к павшим.
Помните еще, что такое – жалость?
Молдакул и Узбек, уже русской землею ставшие,
Пожалели бы вас, вернее то, что от вас осталось

Клава:
А меня тебе не жалко?

Слава:
А скажи мне, чего бы?
Да, тебя жалко как домашнюю кошку,
Которая прыгнула с небоскреба
И к несчастью расшиблась в лепешку
Пусть я верю, что речь стихотворная
Совершенствует любого человека
Сейчас ей ближе не кабинет чиновника,
А метла таджика или узбека

Молдакул:
Разнюнился, сейчас начнет вспоминать,
Какие у него были ученики
А ведь это те, кто на рынке труда
Продают отнюдь не мозги
Они получают все богатство,
На которое только способна речь,
А Россия, поскольку у них есть гражданство,
В тройном размере зарплату им обеспечь
Какая же тут выгода?

Клава:
Никакой

Саид-Шах:
Что-то мне пока совсем не ясно,
Кто кого уговаривает: она нас или мы ее?
О работе со мной не говори – напрасно
А лучше объясни мне, куда зовешь?

Молдакул:
Расскажи, например, какая погода?

Саид-Шах:
Почем картофель?

Молдакул:
Почем вискарь?

Саид-Шах:
Расскажи что-нибудь о русской природе,
А то ведь я необразованный дикарь

Клава:
Средь белых льнов и черной нефти
Народы дружат
А серый волк и белый лебедь
Им верно служат
Им васильки цветут в пшенице,
И вслед за радостью растений
Огнями полыхают василиски
Из нефтегазовых месторождений

Слава:
Клава, выходи за меня!

Клава:
Собирала справки, была в трех местах
В ЖЭКе, в бюро поэтического перевода
Не могу остановиться – говорю в стихах,
И везде с тобой проблемы, повсюду невзгоды
В ЖЭКе не хотели давать разрешение
Потому что не хватало твоей крестильной копии
И потому что ты прописан в нежилом помещении,
Принадлежащем посольству Эфиопии
В бюро поэтического перевода
Твое свидетельство о рождении переведено с гекзаметра на хорей
Кончится скоро наша свобода
Начнется жизнь взрослых женатых людей!

Слава:
А я, представляешь, встретил Молдакулова сына

Клава:
Сына твоего ученика?

Слава:
Да. Его выселяют обратно в пустыню.
Думаю зарегистрировать его у себя пока

Клава:
Слава, ты поступаешь благородно.
Кто последний в 23-й кабинет?
Мы за вами! О, как я ненавижу череду казенных комнат,
Закорючки, придирки девиц бальзаковских лет
Меня мутит от рифм. На работе стало полегче
Ненависть больше не затмевает разум,
Но в казенных кабинетах стихи русских женщин
Вызывают ярость и бешенство сразу
Простите, можно?

Работница загса (далее Октавия):
Входите, друзья
Вы подать заявление? А у нас полетел сервер
Может, завтра придете?

Клава:
Нет, завтра – нельзя!

Октавия:
О, я смотрю, вы торопитесь. Сколько справок…

Клава:
Да, тридцать справок из консульства и посольства

Октавия:
А кто же из вас тогда иностранец?

Слава:
Я пленник русского хлебосольства
Дипломатами работали мои родители
Я был рожден в одной стране, зарегистрирован в другой
Потом осудили их как вредителей,
Теперь с документами всегда геморрой
Меня воспитывал эфиоп – мой двоюродный дядя
Что вы так смотрите? У меня нужная профессия
Интеллектуалы бегут из Лебедянии,
А у меня в крови – дипломатия и поэзия

Октавия:
Но вы, конечно, выбрали второе… Так-так…
Выйти замуж за поэта, Клавдия Петровна?
По любви? Похоже, неравный брак
Раз он иностранец, пусть ведет себя скромно
И к вам придется…

Слава:
Да что тут такого?

Октавия:
И к вам придется…

Слава:
Как будто у меня есть судимости!