Олеся Оленичева - Шахматная партия

Все эти четырнадцать лет он ждал именно этого дня, смакуя и перебирая в голове всё, чего ему бы хотелось проделать с любимицей Яхве. За этот срок он собственноручно вырезал из малахита шахматные фигуры для Отца и из кровавого рубина шестнадцать фигур для себя. Именно этот камень напоминал ему, насколько он кровожаден.

Увидев Отца, Люцифер просиял своей демонической улыбкой и, не теряя времени даром, направился прямиком к нему, ведь он и так достаточно долго ждал. Пожелав доброго утра, он заинтересовался, за чем это Отец так пристально наблюдает, но не показал вида.

Положив шахматы на стол, он щёлкнул пальцами над головой, и в руке оказался бокал с красным вином. Его любимый напиток. Отпив немного, Люцифер поставил его на стол, присел и начал аккуратно расставлять фигуры. За время этого маскарада, Отец ни разу не повернулся к сыну. Распирающее любопытство дошло до своих пределов, и Люцифер не выдержал; медленно встав с кресла направился к окну, от которого никак не мог оторвать взгляд Яхве.

– Что, любуешься на свой аленький цветочек? – съязвил Люцифер и приблизился к Отцу. – Хотел бы я его сорвать побыстрее и поставить у себя в комнате, в урну… из-под праха.

Выглянув в окно, он резко отпрянул от него, как ошпаренный.

– Фу! Что это за сорняк? Боже, ты что, издеваешься? Что это за маленькое, несуразное существо, которое должно было быть девушкой? Ты специально не даёшь ей расцвести, дабы соблазнов меньше было? У неё хоть грудь есть?.. Извини, будет?

Но кроме победной улыбки на лице Отца он так ничего и не дождался в ответ.

– Уверен, она поныне ещё девственница! Могу поспорить и сделать ставку на это, в пять моих лучших душ. Да кто на неё позарится? Ладно, это хотя бы будет смешно, – огрызнувшись, Люцифер вернулся к столу и взял в руки бокал.

Пригубив красную жидкость, он поднял бокал на просвет и, присмотревшись, задумчиво произнёс:

– Страшно красивая! Это точно про неё сказано, – прищурившись, он ещё пристальней вгляделся в кровавый напиток.

Перед ним стояла девочка ростом «метр с кепкой» с длинными русыми волосами, собранными в конский хвост, и печальными глазами цвета лесного озера, над которыми красовались бесформенные широкие брови. Одетая совершенно безвкусно, а фигура скрыта под мешковатой толстовкой.

– Хорошая шутка, Отец, я оценил! Всегда завидовал твоему чувству юмора. Видимо, я в этом отношении пошёл, – тут он опять защелкал пальцами подбирая эпитет, – не подскажешь в кого? А знаешь, так даже лучше, интересней я бы сказал, ведь всё в этом мире поправимо. Думаю, над ней можно будет поработать, – с этими словами он поставил бокал на стол, после чего заставил его раствориться.

Осталось решить, чей ход будет первым.

Всё свободное время Ева пребывала в мечтах, которые заполнял один кареглазый мальчик. Ей повезло, их встреча произошла летом, и учёба никоим образом не мешала чаще видеться.

Первый раз она увидела его, когда гуляла с лучшей подругой на стадионе. Девочки весело проводили каникулы, наматывая круги на велосипедах – это самая счастливая пора. Марта была на год младше Евы и жила с ней в одном подъезде. Вот уже четыре года они как попугаи-неразлучники шагали по жизни и делились секретами.

В этот день Никита катался на новеньком скейте и наблюдал, как две весёлые девчонки гоняются на велосипедах, разрезая мелкие лужи, не успевшие высохнуть после ночного дождя. Их смех звучал настолько заразительно, что он засмотрелся и не удержал равновесие. Скейт откатился в сторону, а Никита приземлился на асфальт и сильно ободрал колено. Подруги, сделав очередной круг, «на всех парусах» мчались в его сторону.

Увидев падение мальчишки, они не колеблясь, бросились на помощь. Ева соскочила с велосипеда и присела рядом с Никитой. Осмотрев ссадину, нашла подорожник и с умным видом, сделав заключение, что всё заживёт, приложила к кровоточащему колену.

Когда их взгляды встретились, замерли на мгновение, сердца заколотились с такой силой, что могли сломать ребра и выскочить наружу, пытаясь дотянуться друг до друга. Испугавшись этого, они быстро отвели глаза.

Окружение перестало существовать, всё исчезло, и остались только они вдвоём. По руке, которой Ева придерживала лист подорожника, прошёл ток, и она резко отдёрнула её. Подруга без умолку щебетала всё время, но Ева ничего не слышала – пульс заглушал звуки. И только когда она убрала руку, мир начал возвращаться.

Сначала слова Марты стали более чёткими, потом появился шум ветра и где-то совсем близко, в траве, играл незамысловатую, поэтому такую знакомую мелодию кузнечик. Согретые летними солнечными лучами, птицы напевали песни, а вдалеке слышались скрип старой качели и гул ребятни. Все звуки вернулись на свои места, словно кто-то открыл невидимое окно в их храм.