Ингмар Бергман: Улыбки летней ночи

Ну вот и лето пришло.

Петра. Я больше люблю осень.

Фредрик. А-а.

Петра. Не ноябрь, конечно, а сентябрь.

Фредрик. Между прочим, Петра, сколько тебе лет?

Петра. Восемнадцать, сударь.

Фредрик. Приятный возраст.

Петра. Вы тоже так считаете?

Фредрик. Гм! Кстати, о юности: мой сын уже дома?

Петра. Он в гостиной, читает вслух вашей жене. Фредрик, улыбаясь, кивает Петре, она низко приседает и тоже улыбается.

Стол у окна накрыт к чаю. Чайник тихо кипит, а от стола посреди гостиной доносится аромат черемухи. Освещенная лучом солнца, сидит Анна; на ней желтое платье с тканым цветочным узором на подоле и изящной работы серебряным поясом на тонкой талии. Ее хрупкая фигурка утопает в большом красном бархатном кресле; она с увлечением вышивает на больших пяльцах. У ее ног на скамеечке примостился сын Фредрика Хенрик, красивый юноша лет девятнадцати. Тихим голосом он читает.

Хенрик. «…Рассматривая вопрос об искушении, Мартин Лютер говорит: «Ты не можешь помешать птицам летать над твоей головой, но ты можешь помешать им свить гнездо у тебя в волосах».

Фредрик: Здравствуйте, дети мои.

Оба поднимают глаза. Анна, просияв, отбрасывает свое вышивание, подбегает к мужу, обнимает его и подставляет лицо для поцелуя.

Добрый день, фру Эгерман. Простите, что заставил вас ждать с чаем, но я вижу, что вы не остались в одиночестве.

Он поворачивается к сыну, и на его лице появляется ироническое выражение. Они обмениваются легким поклоном и рукопожатием.

Здравствуй, сын. Как твой экзамен? Впрочем, это глупый вопрос. Конечно, ты сдал блестяще.

Анна. Профессор похвалил Хенрика. Он сказал, что ему очень приятно встретить теолога, который, в отличие от других, не идиот.

Фредрик. И твое решение стать священником остается в силе?

Анна. Фредрик! Не будь жестоким хотя бы сегодня. Хенрик. Папа!

Фредрик. Ладно, ладно! Я же ничего такого не сказал. (Фредрик вынимает билеты в театр и кладет их перед женой.)

Анна. Ах, Фредрик! Как мило. Значит, мы сегодня идем в театр? А что я надену? Как же ты выкроил время? Как чудесно. Что же мне надеть? Подумать только, у тебя нашлось время сходить в театр со своей женушкой. Посмотри, Хенрик, – билет в театр!

Фредрик. Может быть, лучше тебе пойти с Хенриком? Я подумал, что…

Анна. Ну вот еще! В кои-то веки у меня есть возможность пойти с тобой! Ты же вечно занят. Какая глупая идея! Ну так что мне все-таки надеть? Синее платье с перьями или, может быть, желтое? Этот спектакль – комедия? А, знаю! Белое! Белое платье подходит и для смеха, и для слез.

Она уже в спальне и открыла дверцы большого зеркального гардероба. Оттуда вылетает ворох платьев и пеной оседает вокруг нее.

Фредрик (виновато). Может быть, это бестактно, что я взял только два билета, но я полагал, что комедия – слишком мирское удовольствие для служителя божия.

Хенрик (мучаясь). Разумеется.

Фредрик. Чтобы мы могли вполне насладиться представлением, я предлагаю часок-другой вздремнуть. Ты простишь нам, дорогой Хенрик, если мы на время оставим тебя? Увидимся за обедом.

Фредрик бодро улыбается, отставляет свою чашку, идет в спальню и закрывает за собой дверь. Хенрик, кусая губы, шагает из угла в угол по пушистому ковру. Рыжеволосая Петра входит и начинает собирать со стола чайную посуду. Хенрик останавливается за роялем и робко поглядывает на молодую женщину.

Хенрик. Не ходи так.

Петра. О чем вы, господин Хенрик?

Хенрик. О том. Не надо так ходить.

Петра. Как?

Хенрик. Ты виляешь бедрами.

Петра. Правда? Как интересно! А ведь и верно. Она через плечо смотрится в большое зеркало на стене. Хенрик сжимает ее локоть и исступленно целует ее плотно сжатыми губами. И мгновенно получает пощечину. Молодая женщина поправляет волосы около уха и с легкостью поднимает большой поднос, уставленный посудой. Потом выходит, виляя бедрами.

Хенрик падает на стул у рояля и берет несколько бурных аккордов. Дверь в спальню медленно открывается, и из сумрака выступает Анна в широком белом пеньюаре, придающем ей томно-невинный вид. Хенрик перестает играть и резко поворачивается к ней, но она прикладывает пальцы к его губам и говорит шепотом.

Анна. Пожалуйста, потише. Твой отец уже заснул. Хенрик опускает голову, и Анна ласково треплет его по волосам. Потом она возвращается в покойный сумрак спальни, куда закрытые ставни не пропускают яркий дневной свет.

Ее супруг спит с величественным видом, лежа на спине и сплетя пальцы на груди. Он похож на мертвого короля в саркофаге, мертвого короля, с радостью принявшего свою смерть. Анна ложится рядом и закрывает глаза. Полная тишина. Одинокая муха, освещенная тоненьким солнечным лучом, ползет по ночному столику. Где-то в комнате энергично тикают маленькие часы. Но вот Фредрик Эгерман переворачивается на бок. Он вертит шеей, довольная улыбка играет на его губах. Анна приоткрывает глаза и подглядывает за спящим мужем.