Леонид Зорин - Покровские ворота

Л ю д о ч к а. Это — вы сами?

Х о б о т о в. Нет. Это Камоэнс. Португальский поэт. Он уже умер.

Л ю д о ч к а. Ах, боже мой!

Х о б о т о в. В шестнадцатом веке.

Л ю д о ч к а. В шестнадцатом веке!

Х о б о т о в. Да, представляете. На редкость грустная биография. Сражался. Страдал. Потерял глаз. Впоследствии умер нищим.

Л ю д о ч к а. Надо же! (Утирает слезы.)

Х о б о т о в. Боже, какая у вас душа.

Л ю д о ч к а (с уважением). Сколько вы знаете… Вы профессор?

Х о б о т о в. Нет, я работаю в издательстве. Издаю зарубежных поэтов. Преимущественно романских. Но бывает — и англосаксов.

Л ю д о ч к а. И все поэты — вот так?

Х о б о т о в. Почти.

Стук в дверь.

Л ю д о ч к а. Подождите, я занята! Какие нетерпеливые люди…

Х о б о т о в. Я вас задерживаю, простите…

Л ю д о ч к а. Что вы? С вами так интересно.

Х о б о т о в. Я бы хотел увидеть вас вновь.

Л ю д о ч к а (опустив глаза). Не знаю, где мы можем увидеться.

Х о б о т о в. Мало ли где… Москва велика. Вот у вас на углу — лаборатория.

Л ю д о ч к а. Да. Туда сдают на анализ.

Х о б о т о в. Если позволите, буду вас ждать. Мы бы куда-нибудь с вами отправились.

Л ю д о ч к а. Прямо с работы? Я не одета. И дома столько всяческих дел.

Х о б о т о в. Может быть, я вам могу помочь?

Л ю д о ч к а. Нет. Ко мне неудобно.

Х о б о т о в. Так как же?

Л ю д о ч к а. Видите, вы уже растерялись!

Х о б о т о в. Мне просто стало безмерно страшно, что вы вдруг исчезнете…

Л ю д о ч к а. Вы — как дитя.

Х о б о т о в. А между тем мне сорок три года.

Л ю д о ч к а. И направление где-то посеяли… (Смеется.)

Х о б о т о в. Да… все выглядит так нелепо…

Л ю д о ч к а. Вы говорите, он глаз потерял?

Х о б о т о в. Кто?

Л ю д о ч к а. Португальский поэт.

Х о б о т о в. Камоэнс? Да. Он — глаз, а Сервантес — руку.

Л ю д о ч к а. Перестаньте! Это уж слишком.

Х о б о т о в. Я понимаю, но что же делать?

Л ю д о ч к а. Я освобожусь через час.

Х о б о т о в. Я подожду вас.

Л ю д о ч к а. Где?

Х о б о т о в. На углу.

Л ю д о ч к а. Смотрите не спутайте — на каком.

Х о б о т о в. Именно там, где сдают на анализ.

Л ю д о ч к а. Ну, идите. Очередь сердится.

Х о б о т о в. Благодарю. О, благодарю вас.

Занавес

Голос Костика.

В этой странной квартире, неподалеку

От Покровских ворот, было пять дверей.

Две комнаты занимали мы с теткой,

Седою как горная гряда

И восторженной как мадригал.

Две комнаты приходились на долю

Одной распавшейся семьи,

На руинах которой возникла новая.

А в пятой — жил вдохновенный артист,

Исполнитель куплетов и фельетонов.

Да, теперь их все меньше и меньше,

Муравейников под паутинкой,

С фамилиями над каждым звонком,

С тусклой лампочкой в длинном, как жизнь, коридоре,

С разместившимся вдоль темной стены

Сундуком неизвестного назначения

Таких невообразимых размеров,

Что в нем должны бы храниться мечты

По крайней мере трех поколений.

Я был молод и учился наукам.

Я приехал в Москву из южного города.

Я увидел Москву. И влюбился. По уши.

А она меня яростно обвивала,

То Бульварным кольцом,

То Садовым кольцом.

А она меня тянула сквозь улицы

И заворачивала в переулки,

Пока, окончательно оглушенного,

Не отпускала для передышки

В коммунальный очаг у Покровских ворот.

Коридор. Несколько дверей. Огромный сундук. Телефон на стене. Общая вешалка. Где-то бьют часы. Телефонный звонок. Кутаясь в шаль, появляется Алиса Витальевна, затейливо причесанная старая дама. Берет трубку.

А л и с а. Да, я вас слушаю. Ах, вам Костика? Соблаговолите чуть подождать. (Повысив голос.) Костик, душа моя, это тебя.

Голос К о с т и к а: «Я занят. Пусть скажут, куда звонить».

А л и с а (в телефон). Вы слушаете меня, дорогая? Костик сейчас принимает душ. Соблаговолите оставить номер. Один момент, я возьму карандаш.

В коридор выходит Велюров, высокий полный мужчина лет сорока пяти в халате, из-под которого видны его обнаженные ноги, и его гость Соев — человек неопределенного возраста.

В е л ю р о в. Можно не шуметь, когда я работаю с автором?

А л и с а. Простите меня, я отнюдь не хотела… (В телефон.) Диктуйте, мой друг, я вся — внимание.

В е л ю р о в. Соев, голубчик, ну, поднатужьтесь. Вы же талантливый человек.

С о е в (надевая пальто). Уж не знаю, чего вы хотите.

А л и с а. Миусы два, тридцать семь, тридцать три…

В е л ю р о в. Поверьте, вы слишком замахнулись.