Борис Карлов - Капитал

Хозяин за прилавком, стирает пыль с выставленных на полках предметов.

Отступив на шаг, с уважением взирает на бронзовый бюст Карла Маркса, затем аккуратно протирает ему все неровности.

За стойкой служебное помещение, невидимое из зала.

Оттуда доносится супруги Давида Семёновича — Розы Моисеевны.

Роза Моисеевна. Додик, откуда ты приволок в лавку это чучело?

Цукерман. Роза, это не чучело, это чистейшей бронзы основоположник. Я нашёл его в скупке цветного металла; он лежал гордый, словно сфинкс, на куче обломков.

Роза Моисеевна (вздыхает). Основоположник… Это, Додик, ты правильно его обозвал. Наложил он всем довольно-таки прилично. Это правда, что он был еврей?

Цукерман. Это правда.

Роза Моисеевна. Не говори никому.

Цукерман заканчивает наводить чистоту, облокачивается о стойку, смотрит на телефон, нервно постукивает по нему пальцами.

Роза Моисеевна. Тебе налить кофэ с сахаром или со сливками?

Цукерман. Я совсем ничего не хочу, Розочка.

Роза Моисеевна. Тебя до такой степени волнует этот Бенвенуто?

Цукерман. Розочка, меня это не волнует, меня это буквально трясёт. Ведь она, в конце концов, может занять у кого-нибудь денег или пойти совсем в другую лавку…

Роза Моисеевна. Не говори глупостей. После того, что стряслось сегодня на бирже, родной сын не даст родному отцу на лекарства. Поверь, все буквально вцепились в свои доллары и оцепенели.

Цукерман. Но ведь она может пересыпать свою бижутерию в полиэтиленовый пакет и прийти ко мне с полиэтиленовым пакетом. Роза! Мне совсем не нужен полиэтиленовый пакет!..

Роза Моисеевна. Прекрати истерику, будь мужчиной.

Из-за растворённой в подсобку двери появляется её рука с чашкой.

Роза Моисеевна. Я положила тебе три ложечки, сахар успокаивает нервы.

Цукерман берёт чашку, пьёт.

Роза Моисеевна. Скажи мне лучше, что ты будешь делать, когда она придёт обратно и нахально потребует назад свою вещь?

Поперхнувшись, Цукерман кашляет.

Цукерман. Роза! Зачем ты говоришь мне такое!

Роза Моисеевна. Затем, что иной раз тайное становится явным ещё здесь, при жизни! Если ты вовремя не опомнишься и не возьмёшь себя в руки, этот Бенвенуто отольётся тебе кровавыми слезами.

Цукерман. Но я никого не хочу обманывать! Разве я виноват, что у меня нет таких денег! Этот предмет стоит по каталогу сто пятьдесят тысяч фунтов стерлингов!

Роза Моисеевна. Так не разевай пасть на то, что всё равно не пролезет!

Цукерман. Но она хочет всего каких-нибудь две-три тысячи.

Роза Моисеевна. Почему?

Цукерман. Я звонил её кредиторам.

Роза Моисеевна. Шпион!

Цукерман. В конце концов, если она вернётся назад за шкатулкой, она её получит.

Роза Моисеевна. И что ты собираешься ей всучить?

Цукерман достаёт из-за прилавка и протягивает за дверь шкатулку, точно такую же, как у Ольги Пчёлкиной.

Пауза.

Роза Моисеевна. Да, это очень может быть. Это копия?

Цукерман. Нет, не копия. Просто похоже. Почисти, поработай с ней.

Роза Моисеевна. Это очень, очень может быть. Но как сумеешь продать оригинал, висельник? Ты же сам не попрёшься с ней в Англию на аукцион?

Цукерман. Нет, для такого дела нужно хорошо знать всю эту кухню. И непременно, непременно действовать через подставное лицо.

Роза Моисеевна. А это подставное лицо, как я всё-таки надеюсь, облапошит тебя или, в случае малейшей опасности, сдаст со всеми потрохами.

Звонит телефон, Цукерман кидается к трубке. Но сдерживается и, отвернувшись, мучительно выдерживает два звонка.

Цукерман (беспечно). Алло. Да, конечно, Оленька, я рад вас слышать. Нет, нет, что вы, почти не отвлекаете. Какое дело! Я не хочу встречаться с вами по делу! Ну хорошо, хорошо, если обещал, значит жду.

Цукерман вешает трубку, вытирает лоб платком.

Роза Моисеевна. Хищный зверь.

Цукерман (в сильном волнении). Роза, она сейчас приедет…

Роза Моисеевна. Додик, держи себя в руках.

Звенит дверной колокольчик, Ольга с испуганным видом заходит в лавку.

Цукерман (выходит навстречу из-за прилавка). Оленька! Вы хорошеете буквально с каждым часом!