Кир Булычев - Ночь в награду

Отец . Спасибо, вы очень добры.

Входит Пец.

Пец . Все в порядке, мы можем ехать.

Отец . А я?

Пец . Сейчас Бася придет. Крепись, старина. Потом все мне расскажешь!

Лукреция . Вы помните, где валерьянка?

Отец . Да, спасибо.

Лукреция . Густав, вы подкинете меня до Гоголевской?

Пец . Сочту за честь. До завтра, профессор. Я за вами заеду, надо будет подписать документы о выполнении обязательств.

Лукреция . Чао, профессор!

Они уходят. Отец один в гостиной. Он идет к телефону, берет трубку, но не набирает номера — прислушивается, не идет ли кто. Отец испуганно кладет трубку на рычаг. Подходит к зеркалу, поправляет галстук. Проверяет, хорошо ли замыто пятно на рукаве.

Бася, войдя в комнату, стоит, не приближаясь, разглядывая гостя. Она очень красива. Одета она просто, волосы не уложены — словно профессор хороший ее приятель и заглянул на чашку чая. Потому из-за него не надо приодеваться и краситься — он и такой ее примет. В то же время понимаешь сразу, что Бася — уникальный образчик человеческой самки — даже край ее платья до безумия возбуждает самцов. Ради обладания такой женщиной мужчина может забыть о долге, совести, чести.

Отец чувствует, что Бася в комнате. Он еще не увидел ее, он еще не обернулся, но весь напрягся и стал похож на старого растрепанного вороненка.

Бася . Добрый вечер, профессор.

Отец вскакивает.

Отец . Здравствуйте. Мне очень приятно.

Бася . Поздравляю вас, Егор Адамович, с получением высокой награды — правом провести ночь со мной.

Отец . Ну что вы, я никак не заслужил…

Бася . Садитесь, профессор, в ногах правды нет. У вас, наверное, сегодня был трудный день.

Отец . Спасибо, я постою.

Бася . Я настаиваю, Егор Адамович. Вы же мой гость. А я страшно проголодалась. Еще спасибо, что они оставили нам холодное.

Отец садится. Он все еще толком не смотрит на Басю, взгляд его падает то на ее щиколотки, то на пальцы…

Бася . Налейте мне вина. И себе тоже. Я так боялась, что Лукреция с Густавом все вино вылакают. Это же страшная компания.

Отец . Нет, что вы, они совсем не пили.

Бася . Можете на меня смотреть. Только не сразу. Вы по кусочкам на меня смотрите. А то вы пожилой человек, кондрашка может случиться.

Отец . Кондрашка?

Бася . Это у нас так говорили, в детстве. На самом деле это инсульт. У вас был инсульт?

Отец . Почему у меня должен быть инсульт?

Бася . Знаешь, как мне попадется старикашка, сразу или инсульт, или инфаркт. Прямо наказание какое-то. Наливайте, наливайте, мы сейчас с вами славно напьемся. У меня настроение есть напиться. У вас так бывает или доктор не велит?

Отец . У меня никогда не было такого желания. Я всегда мог углубиться в работу, и неприятности отступали.

Бася . Счастливый. Мне бы такую работу. А в мою разве углубишься.

Отец . Простите, я не хотел вас обидеть. Я понимаю… специфика вашего труда требует, конечно…

Бася . Хватит. В словах запутался. Берите цыпленка. Цыпленок совсем холодный. Они его в морозилке, что ли, держали? Я сама виновата — у меня есть места застревания. Вы понимаете?

Отец . Нет, простите, нет.

Бася . Места застревания — это места, где я застреваю. Очень просто. Я застреваю в ванне, потому что очень люблю мыться, и я застреваю перед зеркалом, потому что люблю себя раскрашивать так, чтобы никто не догадался, что я себя раскрасила. Вот скажите, по моей роже видно, что я раскрашена?

Отец . Нет, ну что вы!

Он рассматривает Басю, и постепенно страх перед ней, смущение сменяются желанием — отец как бы вспоминает, зачем он здесь и для чего находится эта женщина. Он даже привстает в своем неожиданном стремлении к Басе, и той приходится остановить его.

Бася . Перестаньте так на меня смотреть, Егор Адамович. Вы же пожилой человек, это может плохо отразиться на вашем здоровье!

Отец . Ах, бог с ним, со здоровьем. Живем один раз!

Бася . Налейте мне еще, пожалуйста.

Отец, разливая вино, вынужден отвести взор от Баси.

Бася . Я сама виновата, что цыпленок остыл. Ну кто меня просил брать с собой в сортир Агату Кристи? Вы любите читать в сортире? Ах, так нельзя говорить при профессоре! Ну не сердитесь, не дуйтесь. Я так красиво устроена, что даже на стульчаке смотрюсь не хуже Мадонны. (Ест быстро, весело, как ребенок, который нагулялся.) Знаете, когда мне сказали, что у меня будет настоящий профессор, я чуть от радости не лопнула. Это же такая редкость!