Иван Охлобыстин - Даун Хаус

– Все очень просто, – спешно продолжил рассказчик, – Каждый по очереди вспоминает самую постыдную историю своей жизни и рассказывает ее уважаемой публике.

– Неплохо, – покачал головой Тоцкий и предложил, – Но только женщин из этого исключим и о политике ни слова.

–Обязательно исключим! – поддержали его все собравшиеся.

– Не согласна, – воспротивилась Настасья Филипповна, – Я хочу участвовать наравне со всеми.

– О кей! – сказал Фердыщенко, вытащил из кармана спичечный коробок, оттуда несколько спичек по числу присутствующих, отломал от одной серу, зажал в руке и протянул гостям. – Тяните свою судьбу.

Началось голосование. В конце концов, сломанная спичка досталась самому Фердыщенко.

– Вот тебе на! – озадачился тот, но быстро взял себя в руки. – Я, так я… Я, в отличие от некоторых пожилых генералов, правды про себя не боюсь. Я и есть сам – воплощенная правда и честь… Жил я малыш двадцатипятилетний, как голь перекатная: только из Харькова переехал, а тетка моя столичная меня на порог не пускала, за то, что я с иными женщинами общался. Строгих нравов была женщина, учительница математики на отдельной жилплощади. А я снимал комнату в коммунальной квартире в Лефортово, – начал свое повествование Фердыщенко. – А рядом киллер комнату снимал. И получал тот киллер заказы на свои жертвы по почте. Ему присылали по субботам открытку с изображением Пятигорска, в нее имя и фамилия вписаны. А ключ от почтового ящика у всех жильцов был. И у меня соответственно. Так вот. Возвращаюсь я как-то под утро с пятницы на субботу домой, открываю ящик и вижу эту открытку…

Фердыщенко разглядывает открытку и двигает бровями.)

Фердыщенко: …И что же вы думаете господа!? Я туда тетку и вписал. И пошел спать, да забыл. Пьяненький был, у Марины два дня до этого зависал в половых излишествах и беспробудном алкоголизме…

Голый Фердыщенко висит вверх ногами с бутылкой водки в руках, а Марина в кожаном неглиже хлещет его по ягодицам хлыстиком.

Фердыщенко: …А киллер на следующей неделе в школу пришел, где моя родственница алгебру преподавала…

Киллер входит прямо на урок и три раза стреляет учительнице в грудь. Учительница обливаясь кровью, пробует уползти. Что-то писавший на доске мелом мальчик тянет руку и спрашивает:

– А контрольный?

Умиленный киллер протягивает ему пистолет, и мальчик добивает учительницу контрольным выстрелом в голову. После чего, киллер забирает назад свое оружие, что-то исправляет в, написанной мальчиком на доске, формуле и удаляется.

Фердыщенко: …У тетушки наследником только я числился, поэтому скоро получил свою жилплощадь. Впрочем, так же скоро продал, стал риэлтором, на этом разбогател и открыл первую свою галерею живописи. Ну, каково!? – и он оглядел обескураженных слушателей.

– Кошмар какой! – только и смог сказать за всех Иван Федорович.

– Кошмар, не кошмар, а правда чистейшая, – заявил Фердыщенко и протянул руку со спичками к гостям. – Продолжим, господа, наши торжества истины.

Вздохнув, гости потянулись к спичкам. На этот раз жребий выпал Ивану Федоровичу.

– Прежде всего, мои благородные слушатели, заклинаю вас не относиться слишком критично к поступку совершенному мной очень давно, в дикой и глупой юности, – попросил Иван Федорович и начал. – Двадцать пять лет назад я служил со своим лучшим другом старшим лейтенантом Димитриевичем на одной азиатской границе…

Молодой Иван Федорович стоят в обнимку с Димитриевичем на фоне пограничного столба, Иван Федорович держит козу над головой товарища.)

Иван Федорович: …Времена были дикие, то и дело происходили вылазки со стороны этих дикарей и нападения на погранотряды…