Иннокентий Анненский - Фамира-Кифарэд

Пока тебя
Он не прогнал… Как женщины упрямы!
Что ж доказать ты хочешь?..

Здесь алтарь,
И дом мой здесь…

Не новые прикрасы
Не нового желанья.
Что-нибудь
Задумала, должно быть, ты… И, ластясь
К косматой оболочке моего
Чувствительного сердца…

Посулила
Фамире муз я… Ты, Силен, не мог бы
Его свести послушать? И зачем
Ты возвращал меня рассудку только?

Ну, этим-то, положим, ты покуда
Не очень стеснена.
Кого ж из муз
Хотел бы он заставить петь?

Евтерпу.

Холодная богиня. Здесь коса
Найдет на камень, нимфа. Обмануть,
Конечно, всех возможно, и Евтерпа,
Хоть муза, все же женщина. Да только
Фамиру ведь не спрячешь. Он упрям:
Не усидит и в бочке…

Он мечтает,
Что для него Евтерпа будет петь…

Тогда турнир предложим пиериде.

О сатир, а расплата?.. Разве с богом
Бороться им под силу? Сколько нас,
Взлелеянных Кронидом, приносили
Героям сыновей, все были славны
Ахилл, Мемнон и Рее, но между них
Счастливого ты знал ли?

Так покуда ж
Условия у нас в руках, а спесь
Посбить ему, пожалуй, и недурно.

Папа-Силен, я — женщина, и мой
Не видит ум далеко. Но, как лань,
Мое трепещет сердце. Там не луг,
Болото там бездонное — цветами
Прикрытое, о сатир…

Может быть,
Ты и права.

Ну что ж? Тогда мы в горы;
Такие есть там уголки — луной
И страстью залитые: губы алы,
Подпухшие от флейты, но зато
Как плечи белы там… и страстны пляски.
Пусть легкое похмелье обовьет,
Как дымкою, тебя.

А завтра что?

О, завтра так далеко…

Что скажу я?
Что я скажу? Мутится ум… Старик,
Слыхал ли ты Фамиру?.. Если мы
Устроим состязанье, кто же будет
Судьею?.. Ты, быть может…

Не надейся.

Доволен ты игрой Фамиры был?

Да, он артист, конечно.

Ну, а муза?

Той не слыхал. Но видел, и не раз.
Надменная — когда меж нас проходит,
Рукою подбирает платье. Пальцы
И кольца хороши на розовых у ней
И тонких пальцах — только, верно, руки
Холодные — и все глядит на них
С улыбкою она — уж так довольна.

И никого она не любит?

Нет,
О женихах не слышно. Твои Фамира,
Но в пеплосе. Но вот и он. Скорей
Решайся. Что ж? Устраивать ли дело?

Да, да, Силен. Надеюсь на тебя.
А я могу подслушать вас, не правда ль?

Пожалуйста, дружок: ведь я монах.

Почтеннейший хозяин! Поздравленье
Прими от нас с последнею твоей
Победою…

Последнею — покуда.

Благодарю. Увы — я не Орфей…

Ты оживлять хотел бы камни также?

О нет. Силен. Когда б имел я дар
Великого Орфея, я своих
Товарищей седых не стал бы мучить.

Движенье белым камням? А зачем
Движенье им? Иная, лучше нашей
У камней жизнь. Они живут, Силен,
Глубоким созерцаньем. Только месяц
Скользящими тенями иногда
До вековых морщин их прикоснется,
И прочь бегут лучи его. Молчат
И никого смущать не ходят камни,
И никого не любят, и любви
У них никто не просит.
Оживлять
Мои седые камни? И кому же?
Мешку с нагретой кровью — миг один
Прорежь его, где хочешь, и несите
Подальше ваш мешок, чтоб не смердел…
Был полубог Орфей, но бессердечен.

Минутами живем мы — не пойму
Я счастья минералов. Ты ж кентавра
Наслушался, должно быть, эфемер.
Надменные умы боятся счастья,
Которое летает, и плодов,
Когда их надо есть, не размышляя.
Вот, скажем: ты не любишь славы. Что же?
Хороший вкус… И точно, слава — тлен…
Но разве взял, Фамира, ты всю радость
От струн, тебе покорных? Слаще есть
Для кифарэда приз, чем эти пальмы,
Иль тучный бык, иль бронзовый котел,
Иль даже глаз посул лукаво-синих…
Когда-нибудь, скажи, ты слушал муз?