Александр Островский. - Бешеные деньги

Телятев.Нет, пожалуй, и с двух не скажешь. Он дворянин, а разговаривает, как матрос с волжского парохода.

Глумов.Судохозяин, свои пароходы имеет на Волге.

Телятев.Стал расплачиваться за вино, вынул бумажник вот какой (показывает руками) , пол-аршина, наверное. Чего там нет! Акции всякие, счеты на разных языках, засаленные письма на серой бумаге, писанные мужицким почерком.

Глумов.Да богат он?

Телятев.Едва ли. Говорит, что есть имение небольшое и тысяч на пятьдесят лесу.

Глумов.Невелико дело. Виноват, он не пароходчик.

Телятев.Он небогат или скуп; заплатил за вино – и сейчас же при мне записал в книжку в расход.

Глумов.Не конторщик ли? А как характером?

Телятев.Прост и наивен, как институтка.

Глумов.Прост и наивен… не шулер ли?

Телятев.Не могу сказать. А вот пьет шампанское, так на диво: отчетливо, методически, точно воду зельтерскую. Выпили по бутылке, и хоть бы краска в лице прибавилась, хоть бы голос поднялся.

Глумов.Ну, так сибиряк, наверное, сибиряк.

Телятев.Сигары курит дорогие, по-французски говорит отлично, только с каким-то акцентом небольшим.

Глумов.Теперь знаю, агент какого-нибудь торгового дома лондонского, и толковать нечего

Телятев.Разбирай его, как знаешь! Вот задачу-то задал!

Глумов.Ну, да кто бы он ни был, а комедию сыграть нужно. Мы уж и то давно не смеялись, все приуныли что-то.

Телятев.Только в твоей комедии комические-то роли, пожалуй, достанутся нам.

Глумов.Нет, мы будем играть злодеев, по крайней мере, я… И вот с чего начинается: ты познакомь этого чудака с Чебоксаровыми, а я скажу Надежде Антоновне, что у него золотые прииски; и будем любоваться, как она станет за ним ухаживать.

Телятев.А ну как узнают, что это вздор, как окажется, что у него только и есть чухломская деревня?

Глумов.А нам-то что! Мы скажем, что от него слышали, что он сам хвастал.

Телятев.Ну, зачем же!

Глумов.Что ж, тебе его жалко? Эка телячья натура! Ну, мы скажем, что ошиблись, что у него не золотые прииски, а прииски брусники по лесам.

Подходит Васильков.

Телятев, Глумов и Васильков.

Телятев.Нагляделись на свою красавицу?

Васильков.До сытости.

Телятев.Позвольте вас познакомить! Савва Геннадич Васильков, Егор Дмитрич Глумов.

Васильков (крепко жмет руку Глумова) . Очень приятно.

Глумов.А мне вот неприятно, что вы крепко руку жмете.

Васильков.Извините, провинциальная привычка.

Глумов.Вас зовут: «Савва»; ведь это не то, что Савватий?

Васильков (очень учтиво) . Нет, то другое имя.

Глумов.И не то, что Севастьян?

Васильков.Нет, Севастиан по-гречески значит: достойный почета, а Савва – слово арабское.

Глумов.А Савёл?

Васильков.Ну, уж напрасно. Возьмите святцы и посмотрите.

Телятев.Вы и по-гречески знаете?

Васильков.Учился немного.

Глумов.А по-татарски?

Васильков.Простой разговор понимаю – казанское наречие, а вот в Крыму был, так с трудом объяснялся.

Глумов (в сторону) . Уж это черт знает что такое!

Телятев.А вы давно из Крыма?

Васильков.Дней десять, не более. Я проездом был, из Англии.

Глумов (в сторону) . Как врет-то!

Телятев.Как же вы из Англии в Крым попали?

Васильков.А на Суэцком перешейке земляные работы меня интересовали и инженерные сооружения.

Глумов (в сторону) . А может быть, и не врет. (Василькову.) Вы нас застали, когда мы про брак разговаривали, то есть не про тот брак, который бракуют, а про тот, который на простонародном языке законным называется.

Васильков.Хороший разговор.

Глумов.Вот я хочу посвататься на Чебоксаровой.

Васильков.Судя по ее красоте, вероятно, многие желают того же.

Глумов.Но эти многие глупы; они сами не знают, зачем хотят жениться. Красота им нравится, и они хотят только сами воспользоваться этой красотой, то есть похоронить ее, как мертвый капитал. Нет,красота не мертвый капитал, она должна приносить проценты. Только дурак может жениться на Чебоксаровой без расчета; на ней должен жениться или шулер, или человек, составляющий карьеру. У первого ее красота будет служить приманкой для неопытных юношей, у другого – приманкой для начальства и средством к быстрому повышению.