Александр Островский. - Трудовой хлеб

Потрохов. Что такое, что такое?

Корпелов. Да, конечно, за честь… потому что я человек, homo sapiens, а ты опóек, полувал, юфть!

Потрохов. Ты захмелел, любезный!

Корпелов. Нет, ты захмелел от глупости и от денег, которые тебе даром достались. Ты думаешь, что кто беден, тот и попрошайка, что всякому можно подавать милостыню. Ошибся, милый… Да я… я… я не хочу быть богатым, мне так лучше. Ты вот и с деньгами, да не умел сберечь благородства; а я мерз, зяб, голодал, а все-таки джентльмен перед тобой. Приди ко мне, я и приму тебя учтивее и угощу честней своим трудовым хлебом! А если тебе нужда будет, так последним поделюсь. Прощай. (Уходит.)

Корпелов.

Наташа.

Евгения.

Копров.

Грунцов.

Чепурин.

Маланья.

Декорация первого действия.

Наташа стоит у окна, закрыв глаза платком. Евгения подле нее, Корпелов спит на диване.

Евгения. Как ты страдаешь, бедная! Наташа, Наташа, голубушка, не плачь!

Наташа. Не утешай меня, Женечка, мое горе очень велико. Оставь, пусть я плачу; хуже, как слез не будет.

Евгения. Сядем работать.

Наташа. Да, я стану работать, я много… дни и ночи буду работать; за работой скорей… позабудешь… Мне бы только дня два перемаяться, потом мне легче будет… я себя знаю. Вот нынче мне очень уж трудно.

Евгения. Да ты не думай, Наташа, не думай!

Наташа. Ты оставь меня! Милая, я ничего, я одна лучше. (Взглянув в окно.) Что это такое? Не кажется ли мне! Посмотри!

Евгения. Это он.

Наташа. Остановился… кланяется. (Кланяется в окно.) С Маланьей разговаривает… опять кланяется… уехал. Уж не сон ли я вижу! Что она там? Что она не идет?

Маланья входит.

Корпелов, Наташа, Евгения, Маланья.

Наташа (Маланье). Ну, что, что?

Маланья (таинственно) . Проехал.

Наташа. Видели, видели. Что говорил?

Маланья. «Ты, говорит, здешняя?» – «Здешняя», – говорю. «Знаешь Наталью Петровну?» – «Как же, мол, в услужении у них». – «Скажи», – говорит… (Оглядывается по сторонам.)

Наташа. Да ну, ну!

Маланья. «Скажи, говорит, чрез полчаса места заеду».

Наташа. Еще что?

Маланья. Он бы и еще, может, поговорил, да этот косоглазый хозяин подошел, – так и уехал.

Наташа. Что это значит? Как понять? Пойдем, пойдем, надо мне хорошенько подумать.

Евгения. Теперь об чем думать?

Наташа. Нет, Женечка, надо обдумать хорошенько каждое слово; когда любишь, так долго ли ошибиться, увлечься. (Уходит.)

Маланья. Вот он, хозяин-то, уж здесь, должно, опять за деньгами.

Входит Чепурин.

Корпелов, Маланья, Чепурин, потом Грунцов.

Маланья. Асаф Наумыч, Асаф Наумыч, проснись! Хозяин пришел.

Чепурин. Не трожь! Я подожду.

Маланья. Что ж ему валяться-то! Он уж это второй раз ложится. Асаф Наумыч, вставай! Он вчера на пирушке был в хорошем доме. Ты не смотри, что он такой забвенный; а с ним хорошие люди знакомы. Должно быть, переложил лишнее, вот теперь сном и отходит. Нет-то ничего милее на свете, как этот сон. Асаф Наумыч!

Корпелов. А! Что? Аглая, пощади!

Маланья. Хозяин…

Корпелов. Хозяин? Ну, так я сплю, крепко сплю, – так и скажи ему.

Чепурин. Извольте почивать, я подожду.

Входит Грунцов.

Корпелов. А, он здесь? Ну, так скажи ему, что денег нет и я умер. (Закрывает глаза.) Видишь?

Маланья уходит.

Чепурин. Сохрани бог-с. Плакать заставите!

Грунцов. Деньги есть.

Корпелов. Деньги есть, так я ожил; не плачь, Чепурин.

Грунцов (вынув деньги). Лишнее украшение и с цепочкой у Мурина гостить оставил, целей будут. Принял часы в десяти рублях, а выдал только восемь с полтиной, полтора рубля за сбереженье вычел. Вот тебе, domine, семь с полтиной!

Корпелов. Получай, дому сему владыка!

Чепурин. В расчете-с.

Грунцов. Рубль остался и шевелится, не дает мне покоя. Была у меня мечта угостить тебя, domine, селянкой; а и конфеты еще за мной.

Входит Евгения.

Корпелов, Чепурин, Грунцов, Евгения.