Владимир Михайлов - Открытие Америки

1-й член суда. По-моему, это в рамках закона. Преступления еще не лишают его права быть посредником между осужденными и господом. Напротив, как лицо сведущее, он…

2-й член суда. Нет, я протестую.

1-й член суда. Почему же, достопочтенный дон?

2-й член суда. А кто исповедует и причастит его самого?

1-й член суда. А его потом доповесим. Когда наш проспится.

Председатель. Выражайтесь приличнее: выздоровеет.

2-й член суда. Но ведь приговор уже вынесен.

1-й член суда. Вот именно, приговор вынесен.

2-й член суда. И в приговоре сказано, что они будут повешены одновременно. Я согласен с приговором, хотя он и отступает от субординации. И настаиваю на его буквальном выполнении. Если мы повесим троих сейчас, а четвертого потом, то приговор не будет выполнен буквально.

1-й член суда. Не беда, зато дух его будет соблюден.

2-й член суда. Я расцениваю ваше заявление как проявление неуважения к суду.

1-й член суда. Что же вы предлагаете?

Председатель. Не нарушайте единомыслия. Все очень просто. Мы пересмотрим дело в связи со вновь открывшимися обстоятельствами.

1-й член суда. И в самом деле! Теперь у нас есть основания пересмотреть дело и изменить приговор. Трое будут повешены сразу, а четвертый несколько позже.

Чернобородый. Клянусь крестом господним, наш пройдоха выскочит из петли, хотя она уже вот-вот затянется.

Председатель. Суд продолжает заседание. Итак, в связи с тем, что один из подсудимых выразил полную готовность оказать помощь правосудию, суд приговаривает его…

Монах. Только не к повешению, ваша милость.

Председатель. Это еще почему?

Монах. Потому что, напутствуя осужденных, я становлюсь сотрудником суда. А суд не вправе приговаривать к чему-либо своего сотрудника.

2-й член суда. Он прав. Судить или карать члена суда может только высшая инстанция. А у нас здесь нет вышестоящей коллегии. Следовательно, рассмотрение дела в отношении этого подсудимого разумно отложить до прибытия в столицу страны.

Чернобородый. Вылез, клянусь воскресением господним!

Председатель. Но уж остальных мы непременно повесим.

Монах. Развяжите меня. Итак, дети мои, последнее напутствие.

Чернобородый. У меня тоже вопрос.

Председатель. Хватит, хватит, обед стынет. Повесим вас, тогда и спрашивайте.

Чернобородый. Разве что повесите собственноручно.

Председатель. Что такое? Ах да, палач тоже… Наваждение какое-то. Кто же, в самом деле, их повесит?

Чернобородый. Об этом я и говорю: кто же их повесит, ваша милость, если не я? Клянусь святым причастием, никто не сделает этого так ловко. Можете мне поверить: виселицу я знаю со всех сторон как свои пять пальцев.

Председатель. Еще один ускользает! Но иного выхода нет: кто-то должен ведь привести приговор в исполнение.

1-й член суда. Присоединяемся. Развязать его!

2-й член суда. Действуй, палач!

Чернобородый потирает затекшие руки и весело подмигивает Амелии. Возмущенно отвернувшись, графиня обращается к Колумбу.

Графиня. Видите? Вы хотели покарать их, но они не из тех, кого наказывают; они меняют хозяев, только и всего. И повесят теперь только вас – да матроса, который и вовсе ни в чем не виноват. Этого вы хотели, дон Кристобаль?

Колумб. Да, матрос… Вы правы. Амелия. Но что я могу?

Графиня. Я сказала вам, что.

Колумб. Я не хочу лгать, Амелия. Искусство не терпит лжи, и свои дневники я писал вовсе не для этого.

Графиня. Значит, пусть вешают невинных? Искусство требует жертв?

Колумб. Молчите. Я ничего не знаю…

Графиня. А вы еще верили, что есть далекие земли…

Колумб. Не надо, прошу вас.

Графиня. А дневники… Для чего бы вы их ни сочиняли, там все описано так подробно, так убедительно! И как вы открыли земли, и как находились там, и что нашли… Какой же вы поэт, если сами не верите написанному вами?

Колумб(не сразу). Вы правы. Амелия. Искусство говорит только правду. Должно говорить. (Обращается к председателю, уже собравшему бумаги.) За что нас осудили и хотят повесить? Почему не выслушали нас?

Председатель. Зачем терять время? Дело ясное. Сейчас повесим вас как разбойников.