Паоло Джакометти - Семья преступника

Монсиньор.Непременно. Это очень любопытно. Приведи его… но не забудь сказать моим людям, чтобы они были наготове.

Гаэтано.Уж само собою, монсиньор. ( Уходит .)

Монсиньор.А что как бандит? Ведь кто его знает!.. Впрочем, чего же мне бояться? Бандиты в сущности не дурные люди; они набожны и часто даже оказывают нам значительные услуги. Кажется, идет.

Гаэтано вводит Коррадо.

Монсиньор, Гаэтано, Коррадо.

Гаэтано( к Коррадо ). Вот вам и монсиньор!

Монсиньор.Подойдите поближе, честный человек, не бойтесь. Вы устали? ( к Гаэтано) Подай ему стул!

Гаэтано подает стул.

Коррадо( садясь ). Благодарю, монсиньор! ( Гаэтано ) И вас благодарю.

Монсиньор( к Гаэтано ). Ступай!

Гаэтано уходит.

Ну, что же вам угодно от меня? Говорите.

Коррадо.Одно только: позвольте переночевать, отдохнуть хоть немного. Я весь день шел пешком, ночь застала меня на паперти вашего храма. Благовест перед «Ave Maria» [4] « Ave Maria » (лат.) — «Богородица, дева, радуйся» — начальные слова вечерней католической молитвы. разбудил во мне воспоминания детства, я почувствовал жажду молитвы и вошел в храм. Столько лет я не молился… и сегодня…

Монсиньор.Столько лет? Это дурно. Слава богу, что вы зашли к нам; мы позаботимся о вашей душе.

Коррадо.Нет, уж я сам позабочусь о своей душе.

Монсиньор.Если ваша душа больна, я вылечу ее.

Коррадо.Вылечить? Не верю; невозможно, монсиньор.

Монсиньор.Отчего?.. Если человек почувствует угрызения совести…

Коррадо.Угрызения совести?..

Монсиньор.Что вы так задрожали? Перестаньте! Успокойтесь, сын мой!

Коррадо.Успокоиться! Угрызения совести!.. Вы считаете меня преступником!

Монсиньор.Совсем нет, но во всяком случае вы можете иметь ко мне полное доверие. Вы в совершенной безопасности; наша обитель имеет право убежища.

Коррадо.Я это знал.

Монсиньор.Потому и зашли ко мне?

Коррадо.Я уж сказал вам, что я нуждаюсь в ночлеге. Угодно вам пустить меня? Да или нет?

Монсиньор.Да, мой сын, да. Я вижу, что вас убило горе, а не преступление, и принимаю в вас большое участие. Ваше лицо, хотя и истомленное, вероятно лишениями, достаточно уверяет меня в том, что положение ваше не так низко, как показывает ваше платье.

Коррадо.Да, я не горец… к несчастию… Хотя я и не имел больших средств, но занимался благородным искусством.

Монсиньор.Каким?

Коррадо.Живописью.

Монсиньор.Вы сицилиец?

Коррадо.Был когда-то.

Монсиньор.Имеете семейство?

Коррадо.Имел.

Монсиньор.Теперь одиноки?

Коррадо.Одинок?.. Ах, горе мне, если… Довольно, монсиньор, у меня только и есть надежда, оставьте мне ее. Вы меня допрашиваете, как судья; вы меня пугаете, перестаньте! Я просил отдыха для моего тела и не давал вам права мучить мою душу. Вам нет никакой надобности знать обо мне больше того, что вы знаете. Я к вам на одну ночь: проснувшись завтра, вы уж не найдете меня. Ну, монсиньор, я прошу только соломы, хлеба и кружку воды, чтобы залить огонь в моих жилах, больше мне ничего не надо.

Монсиньор.Что вы, что вы! Мы вас примем как должно. Но так как я хочу помочь вам чем-нибудь существенным, то пожелал бы знать, куда вы намерены отправиться отсюда.

Коррадо.К самой Этне, в Катанию.

Монсиньор.Если бы я знал вас несколько более, я бы мог вас отправить…

Коррадо.Благодарю.

Монсиньор.Вы туда в первый раз?

Коррадо.Я там родился.

Монсиньор.В таком случае последний вопрос: вы знали в Катании молодого человека Фернандо Мерано?

Коррадо.Кажется, помню… Но ведь столько времени… он учился законоведению?

Монсиньор.Именно.

Коррадо.Да, мы были знакомы, были даже друзьями.

Монсиньор.Друзьями? Ну, так я буду вам полезен, даже против вашей воли. Знайте, что этот Фернандо мой племянник и теперь здесь у меня.

Коррадо( с неудовольствием ). Здесь?.. Что ж мне за дело! Мне нужен только покой, и я в третий раз прошу вас: дайте мне ночлег хоть в собачьей конуре.

Монсиньор.Подождите немного. Мой племянник рад будет вас видеть, я велю его позвать.