Григорий Горин - Избранное

– Она прибывает в Иерусалим лишь на переговоры. Я не собираюсь делить с ней ложе, мама…

– Семьсот раз я слышала эти слова, – усмехнулась Вирсавия. – И еще другие, которые стали притчами… «Кто прелюбодействует с женщиною, у того нет ума». Кто это говорит? Мудрейший из мудрейших… А кто скакал козлом рано утром сегодня в винограднике вокруг сельской девчонки? Он же…

Лицо Соломона посуровело:

– Я не люблю, когда твои люди шпионят за мной! И если я узнаю имя наушника, он поплатится головой.

– Мои люди – твои люди. Ибо ты – царь над всеми, и твоя любовь – общее достояние. Когда ее делят не поровну, людям обидно… Кто эта девочка? Из какой семьи? Кому она поклоняется: Богу или идолам?

– Я не знаю, мама. Она чиста и прекрасна. Впрочем, я видел ее всего несколько мгновений…

– И говоришь о ней так взволнованно, – Вирсавия недовольно покачала головой. – Больше всего боюсь любви с первого взгляда, ибо пути ее непознаваемы… Уж лучше займись царицей Савской…

– Мама, я сам все решу. Мне уже много лет, мама, ты забываешь…

– Я не считаю годы, которые ты прожил. Я думаю о тех, что у тебя впереди. А при такой жизни их будет не так много, сын… Ты не видишь, как шипит за твоей спиной твоя ассирийка Матфания? Как колдует аммориянка Валда? А эта безумная дочь фараона Астис? Знаешь ли ты, какие радения она устраивает в храме Изиды? Какие кары на твою голову взывают ее жрецы?!

– Я не верю чужим богам, – сказал Соломон.

– Но разрешаешь им молиться… И сам ходишь в храмы язычников.

– Нельзя запрещать людям верить, в кого они хотят… Поклоняющиеся идолам сами обкрадывают душу свою. Я же хожу в их храм из любопытства. Нельзя ничего отвергать, не поняв и не увидев…

– Глупец! – неожиданно резко взвизгнула Вирсавия. – «Может ли кто ходить по горячим угольям, чтобы не обжечь ног своих?» Учишь детей премудростям, а сам босым ступаешь в огонь!

– Извини, мама, трапеза закончена, – сказал Соломон, встал из-за стола, пошел к выходу.

Вирсавия несколько секунд смотрела ему вслед, потом гневно крикнула:

– У тебя всегда не хватает времени для матери! Но помни, Соломон, измену с женщиной я прощу, измену Богу Нашему – никогда!! И первая, кто проклянет тебя, будет твоя старая еврейская мама!!

Соломон резко обернулся, секунду внимательно смотрел на мать, потом молча вышел…

Оставшись одна, Вирсавия обхватила голову руками, запричитала, раскачиваясь:

«Буду славить Тебя, Господи, всем сердцем моим, возвещать все чудеса Твои;

Буду радоваться и торжествовать о Тебе, петь имени Твоему, Всевышний. Когда враги мои обращены назад, то преткнутся и погибнут пред лицем Твоим…»

Это было начало ее любимого девятого псалма Давида, и никто из слуг не решался войти в залу, пока царица-мать не закончит молитву…

Иерусалим. Стены храма. День

Шел седьмой год с того дня, когда царь Соломон начал строительство великого Храма Господня на горе Мориа в Иерусалиме, и работы шли к концу, хотя множество людей еще денно и нощно трудились у стен храма под строгим надзором приставников и главного над ним, хромого и мрачного человека по имени Азария.

Он и сейчас был здесь, командуя разгрузкой нескольких огромных возов, с которых грузчики стаскивали тяжелые кедровые бревна, привезенные из Ливана.

Солнце палило немилосердно, пот лил градом с лиц работавших, жесткая кора деревьев царапала в кровь их руки и плечи, но работа не затихала ни на секунду. За малейшую провинность или передышку следовал удар бича надсмотрщика, и глаза Азарии, полуприкрытые тяжелыми веками, видели все…

Видел Азария и седовласого старика в рубище, который стоял на возвышении и, простирая руки к небу, громко выкрикивал:

– …ТЫ отринул народ Твой, ибо многое переняли они у Востока…

И наполнилась земля его серебром и золотом, и нет числа сокровищам его!

И наполнилась земля его идолами, они поклоняются делу рук своих, тому, что сделали персты их…

И ТЫ не простишь!

Старик вдруг подбежал к грузчикам и закричал, обращаясь к ним:

– Идите в скалу, сокройтесь в землю от страха Господа и от славы величия Его!

Один из тащивших бревно вздрогнул, оступился… Бревно скользнуло вниз, раздирая кожу…

Раздался истошный крик.

Несчастного грузчика окружили, пытаясь помочь…

Азария недовольно повернул голову к надсмотрщикам, сделал повелительный жест. Те начали бичами разгонять столпившихся людей.

Седовласый старик бросился защищать строителей, истошно крича: