Анатолий (Джордж) Гуницкий: Она как все или Wild Thing

Муза(несколько растерянно). Ну, я...

Феофан.Давно, давно я не писал по-настоящему... черт... Ха.

Муза.Главное начать... ведь ты заново начинаешь ходить.

Феофан.Учусь. Потихоньку... пока вот ползаю еще.

Муза.Я стану тебе помогать.

Феофан.Ну вот... конечно... (Смотрит на часы.) Ничего себе, скоро уже шесть.

Муза.Шесть часов? И что же?

Феофан.Ну, я имею ввиду... скоро ли произойдут со мной столь желанные для меня перемены...

Муза.Тут все зависит от тебя самого.

Феофан.Как же ты? Ты обещала помочь

Муза.Я-то конечно... но все же — помоги себе сам!

Феофан.Ясно. (Опять смотрит на часы.) Послушай... Ты бы не могла сходить погулять часика эдак на три? Или даже на четыре. В кино сходить... А я бы поработал немного, чувствую, понимаешь ли, некий прилив...

Муза.Прилив чего?

Феофан.Что-то вроде этого... как там оно... вдохновения...

Муза.Оно давно уже пришло. И разве я могу тебе помешать?

Феофан.Конечно, нет! Ну как бы мне тебе это объяснить... Понимаешь, скоро ко мне должен прийти один человек... он может мне помочь. В хорошем смысле... не так как ты, разумеется, но все же... я не могу жить в изоляции от людей, вообще художнику необходимы реальные жизненные впечатления. Разве нет?

Муза.Ну да, разумеется.

Феофан.Вот тебе и да! Тем более что мы с этим человеком договорились, и я обещал, что мы сможем с ним пообщаться. Надо быть верным своему слову. Правда?

Муза.Конечно.

Феофан.Ага... я бы и не просил тебя уходить... только, кто знает, как он воспримет тебя. Объяснять ему, что ты, мол, моя Муза — это так личностно, даже где-то отчасти интимно. То да се. Он может и не понять, так как нужно! А я вдруг не смогу объяснить... Это ведь вот. Как бы. Да. Что же.

Муза.Но как же тогда?

Феофан.Вот видишь, даже ты не знаешь. Ведь жизнь, жизнь-то она... тут и там, туда и сюда, улетел и пришел, разбил и построил, полюбил и убил... потом съел... потом выплюнул, а то и хуже того. Мы все то больше меньшего, то дальше ближнего. У меня была она знакомая, так вот, она... или нет. Я... нет, не читал об этом никогда.

Муза.О чем?

Феофан.Я и не помню о чем. Мне таких книг читать не приходилось

Муза.Все эти журналы, газеты, разные сайты... настолько как-то...

Феофан.Да уж. Столько времени убил я на вот такое.

Муза.Но теперь-то ты, я надеюсь...

Феофан.Теперь-то с этим все, покончено, дело труба! Но скоро ко мне придут, и я бы не хотел бы зря смущать моего гостя. Не прятать же мне тебя в шкафу. Смешно! Ха-ха-ха!

Муза.Если это так необходимо, то я уйду.

Феофан.Обиделась? О... о... о... Прошу тебя, не обижайся...

Муза.Я поняла, что так нужно и сделаю так, как ты просишь.

Феофан.Вот и отлично! мы начинаем понимать друг друга! Послушай... может быть, ты купишь хлеб, сыр... ведь не только пищей духовной. Я бы и сам сбегал, но вот времени нет, черт, не успею.

Муза.Ладно, я все сделаю.

Феофан.Вот, возьми кошелек. Сумка у двери. Да, вот еще что... возьми пару бутылочек вина... то есть... нет, я пить его не стану, я глинтвейн сварю. Добавлю сырой корицы, сахарку разного... это мне для лечения нужно, я простужен. Их бин кранк... Ох, да. При простуде глинтвейн — первое дело! Выпил перед сном — и спать, и никакого тебе на хер туповатого пьянства. Брутальщины этой животной! Гете, кстати, глинтвейн обожал. И Бодлер. То есть, Верлен. И Пьер Марнэ.

Муза.Я ничего не понимаю в винах.

Феофан.Ну ничего сложного вообще-то... купи там что-нибудь, ладно?

Муза.Ладно. Ну я пошла. (Уходит.)

Феофан.Пока. Ну вот, успел. (Прибирает в комнате. Звонок в дверь.)

Феофан и Елена.

Феофан.Как хорошо, что ты пришла. Как замечательно.

Елена.Ты рад, да?

Феофан.Как здорово. Ха.

Елена.Ну, я же обещала, что приду. Ах, я иногда просто даже не понимаю, что со мной делается. Не знаю.

Феофан.Ну да, это уж.

Елена.Порой целые дни нахожусь в каком-то странном, в диком состоянии. Дергаюсь с утра до вечера. Порой.

Феофан.Бывает.

Елена.Даже ночью.

Феофан.Ну, ночью-то... Еще бы. Тут уж.

Елена.Правда? Ты понимаешь меня.