Руди Штраль: Арно Принц фон Волькенштейн

Принц(убитым голосом). Тысяча девятьсот семьдесят девятый… Какой ужас, какой ужас!..

Штоцек. Без паники, молодой человек. Все будет в порядке. (Кладет руку на плечо Принцу и увлекает его за собой к воротам замка.) Коллектив, если вы знаете, что это такое, большая сила. В беде не бросит. Ну давай же, Тилли, звони!

Тилли. Но тогда получится, что нас трое!

Штоцек. Ну и что?

Тилли. Он же в путевке не указан!

Штоцек. Сейчас совсем другая ситуация. Нужны срочные меры!

Принц. Вы убеждены?

Штоцек. На сто процентов.

Принц. Но что можно сделать, когда сейчас тысяча девятьсот…

Штоцек…семьдесят девятый год! Последние две цифры чрезвычайно существенны!

Принц(в отчаянии). Так я один на всем белом свете!

Штоцек. На сей счет будьте совершенно спокойны: земной шар как раз страшно перенаселен. Правда, что касается нашей страны…

Тилли. Он имел в виду совсем другое. (Принцу.) Вы хотите сказать, что у вас не осталось никого из семьи? Бедный мальчик!

Принц(безутешно). Один на всей земле… Совершенно один! (Кладет голову на плечо Тилли.)

Штоцек. Осторожно, Тилли, может, он социально опасен! Еще бы, родился-то в раннем средневековье!

Тилли. Норберт!

Штоцек. Я имел в виду — в его сознании: сумеречном, маниакальном. От такого чего угодно можно ждать!

Тилли. Не знаю…

Снова распахиваются ворота. На сей раз появляется женщина в белом: Директриса дома отдыха. Принц с ужасом смотрит на нее и, улучив мгновение, когда Штоцек и Тилли оборачиваются к Директрисе, тотчас незаметно исчезает.

Директриса. Добрый вечер — или, лучше сказать, доброе утро! Вы и есть та самая пара без путевок?

Штоцек. Да… То есть нет.

Тилли. Вот они. (Протягивает Директрисе путевки.)

Директриса. Так, так. Стало быть, ваша фамилия Штоцек и вы из Потсдама-Эйхе?

Штоцек. Мы-то да. А этот субъект…

Директриса. Какой субъект?

Штоцек. Вот те на! Только что был здесь!

Директриса. Вы это, кажется, уже говорили нашему сторожу.

Штоцек. Да, да, он тоже только что был здесь! То есть я хотел сказать, он тоже только что исчез, но…

Директриса. Не имеет значения. Вы устали с дороги, и вам нужен срочный покой. Добро пожаловать на отдых. Да, забыла представиться. Моя фамилия Злюкке, я — директор этого дома отдыха. Пойдемте?

Штоцек. Я хотел бы только объясниться насчет того типа…

Тилли. Но не сейчас же, Норберт! Идем наконец.

Штоцек(покорно). Ладно, как ты скажешь. Стой! Моя пила! Осталась на крыше! (Убегает на стоянку.)

Директриса. Какая еще пила? Ваш супруг собирается здесь мастерить?

Тилли. Да нет, это у него хобби такое — играть смычком на пиле.

Директриса. Понимаю.

Тилли. Потому-то он и был так рад, когда нам достались путевки в ваш санаторий. В прошлом году мы отдыхали на Балтийском море, но в тамошнем пансионате были такие тонкие стены…

Директриса. Понимаю.

Тилли. Хотя, вы знаете, пила звучит совсем неплохо — надо только привыкнуть. Настраивает порой на задумчивый лад, понимаете?

Директриса. Уж я-то, да.

Штоцек(возвращается с длинным футляром). Какое счастье, что вспомнил. (Директрисе.) Одну пилу у меня однажды уже свистнули. Так вы представляете, как обошелся с ней вор?

Директриса. Как?

Штоцек. Стал ею пилить! (С возмущением.) В прямом смысле слова! Взял и спилил елку! Кстати, о проходимцах. Этот тип, якобы наш знакомый…

Тилли. Ах, Норберт, завтра объяснишь!

Директриса. И в самом деле — отложим этот разговор. Сейчас вы как следует отоспитесь, и завтра мир для вас будет выглядеть совсем другим!

Штоцек(настороженно). То есть как это «совсем другим»? «Выглядеть другим» значит «быть другим», а «быть другим» значит «стать другим». Но за ночь мир стать другим никак не может! Подобное есть результат длительных исторических процессов!

Тилли(перебивает его). О господи, нашел время лекции читать!

Штоцек. Прости, дорогая, но в вопросах мировоззрения я стою твердо. (Входя в ворота, неожиданно спотыкается.)