Всеволод Вишневский - Незабываемый 1919-й

Сталин (делая телефонный вызов). Военный Совет Балтийского флота. Товарищ Воронов? Говорит Сталин. Здравствуйте… Читали сводку? Да… Авангарды белых в семи-восьми километрах от Красной Горки. Балтфлот приведите в немедленную готовность. Проследите сами за положением на фортах. Там не все благополучно с кадрами. Неудовлетворительное впечатление о начальнике артиллерии. Не внушает доверия. Обращение ЦК о Петрограде доведите до масс. Петроград сдан не будет… Что? Пытаются прорваться, напугать… Никогда, никому не удавалось испугать большевиков — и не удастся, какие бы комбинации они там ни придумывали. А вот мы их действительно заставим испугаться. (Пристукнул рукой по столу.)

Штаб командующего белой Северо-Западной армией генерал-майора Родзянко. Дом в одном из имений Петроградской губернии. Ковры, старинное оружие и портреты, На охране стоят два конвойца личной сотни генерала. Они в кубанках, башлыках, наброшенных на плечи, гимнастерках с нарукавными черными нашивками: череп и скрещенные кости; у пояса кинжалы, револьверы, шашки. Старший из конвойцев — в галифе, обшитых кожей, и высоких охотничьих сапогах. Вид — явно нерегулярный.

Конвоец. Два месяца, третий жалованья не дают — армия, служба… Знал бы…

Старший конвоец. В Питере дадут николаевскими и от англичан премия фунтами.

Конвоец. У них на вес дают? Фунтами? Вот здóрово! А сколько до Питера осталось?

Старший конвоец. Генерал идет смело… семьдесят пять верст осталось. На несколько дней работы. В Питере хозяевами будем: там чего хочешь напечатают — и николаевских, и керенок…

Конвоец. Говорят, и свой печатать будут, «родзянки». С орлами…

Старший конвоец. Не болтай много, генерал услышит, беда будет… Отвечай еще за тебя.

Конвоец (озираясь). А большевики, говорят, клятву дали: «Помрем — в Питер не пустим». Ох, резня будет… И чего нас сюда понесло, дядя Иван?

Старший конвоец. Боишься? А я на всю жизнь от страху излечился. Мне хоть в ад, хоть сам дьявол.

Конвоец. Ну? А как излечился?

Старший конвоец. Излечился. Стакан человеческой крови выпил без закуски — и всё сняло.

Конвоец. Действует? А чью кровь-то пил?

Старший конвоец. Пил, послал господь… А твое какое дело, чью? Чего-то ты сегодня разболтался, парень?

Конвоец. Не, я молчу, дядя Иван.

Старший конвоец. Кому дядя Иван, а тебе господин унтер-офицер Жабоедов.

Конвоец. Виноват…

Молчание. В кабинет входит генерал Родзянко. Потирает руки, смотрит на конвойцев, на стол.

Родзянко. Так, так, идем, идем… (В дверь.) Попросите ко мне начальника штаба!

За дверью: «Полковника Зейдлица к командующему! Полковника Зейдлица!» Торопясь, входит Зейдлиц.

Родзянко. Садитесь, Зейдлиц. Докладывайте, что там у вас подготовлено по Петербургу.

Зейдлиц (с немецким акцентом). Приказ по Петрограду, то есть по Петербургу, номер первый… Следует дата: некоего июня 1919 года. «Приказывается: Первое. Каждый должен немедленно заявить коменданту города о всяком известном ему коммунисте или комиссаре, равно и советском служащем, живущем в городе».

Родзянко. Так.

Зейдлиц. «Второе. Всем домовладельцам немедленно дать сведения о всех коммунистах и комиссарах».

Родзянко. И неблагонадежных элементах.

Зейдлиц. «И неблагонадежных элементах, проживающих в доме. Третье. Всякий, знающий какой-либо советский склад и оставленное советское имущество, должен заявить об этом коменданту или сдать на сборный пункт»… Укажем адрес. Может быть. Гостиный двор… «Четвертое. При проходе войск никому окон не открывать и у окон не стоять… Пятое. Всякое оружие, холодное и огнестрельное, сдать в двадцатичетырехчасовой срок. За несдачу расстрел владельца оружия».

Родзянко. И ответственного за дом лица.

Зейдлиц. Записал. «Шестое. Движение по Петрограду разрешается до…»

Родзянко. Пяти часов вечера. Дальше.

Зейдлиц. «Седьмое. Всему населению обменять советские удостоверения у коменданта города»…

Родзянко. Устроите давку и очереди. У районных комендантов.

Зейдлиц. Ваше превосходительство, неудобно оставлять советские районы, лучше восстановить старые участки.