Эльфрида Елинек: Посох, палка и палач

Еще одна из стоящих в очереди женщин подходит к мяснику и дергает его за рукав.

Женщина. Еврейские кости, размолотые в сперму, текут сквозь песчаные часы, мы проплыли сквозь них. Что я хотела этим сказать? Вы можете снова успокоиться, дорогие покойники! Вам нет смысла требовать от нас такой уж большой заботливости! Когда-нибудь все должно кончиться. Как я уже сказала, смерть как событие — это не действие. Я имею ввиду, что смерть четырех оборванцев не имеет с массой ничего общего, поскольку невозможно понять смерть даже одного человека. Вашу смерть еще охраняют, как веко защищает глаз, господа умершие. Разве не так, господин Саркёзи? Господа Хорваты? Что вы сказали, господин Симон? Не возражаете? Вы сами смогли закрыть свои глаза или вам помогли? Радуйтесь, что вас не искромсали до неузнаваемости, уважаемые жертвы! Вас ведь можно было разделать на куски. Но вам повезло. Недавно у нас выпрыгнули из окна две дамы, наполовину обгоревшие. Они от чего-то спасались, от возможности, которую мы не хотели от них утаить. Что вы сказали? Что стало с ребенком? Ах, да, ребенка-то и не было! Здесь недостает еще несколько штук детей. Потому что вы просто вышвырнули их из окна! Вам надо бы сказать мне об этом заранее!

Смысл германской героической саги вот в чем: надо до такой степени развивать в себе усердие, чтобы в конце концов выбить из себя слишком многое. А если там ничего нет, нет Зигфрида {8} 8 Зигфрид — персонаж германского героического эпоса «Песнь о нибелунгах»; один из символов нацистской пропаганды. , нет даже головы Зигфрида, что ж, тогда можно выкинуть и все остальное. Все, что там есть. Как можно больше смысла! Как можно больше горячего воздуха! При необходимости то, что тебе хочется иметь, можно выбить и из кого-нибудь другого.

Мясник. Из вас, четырех чудиков, братской могилы не сделаешь! Ночь тиха, любой звук далеко слышен. Взрыв. Раньше или позже с этим надо кончать. Вон! Назад в Индию! А вы куда хотели? Немедленно назад, в Индию!

Указывает на дверь, входит конькобежец в типичной для любителей роликовых коньков одежде, но целиком вязанной, даже его рюкзак прикреплен нитками к спине, человеческий ландшафт.

Другой покупатель. У меня нет ни в чем недостатка, Господь мой пастырь. Нет, конечно же, не этот господин! (Показывает на мясника.) Нет, это не он взял меня в свою пасть. А вон тот! О, я вижу, это был именно он, но вчера он выглядел не так, как сегодня. Ну да все равно. К счастью, вечность еще держится в своих границах: легко и неторопливо вращается в своих измерительных щупальцах насквозь просвеченная ногтями горошина сахара в крови. Здесь не то место, которое она освещает.

Конькобежец на роликах. Я тоже часто об этом думал! Всегда, когда я куда-нибудь качусь на своих роликах, неважно, куда, за мной следует сумрачный образ мягкой, аморфной прохлады. Такое чувство, словно я все время бегу в тоннеле. А за мной все исчезает, словно стирается кем-то с лица земли.

Утешьтесь, дорогие покойники! В известной мере я тоже уже давно уезжаю от себя самого! Похоже на смерть: мы учимся идентифицировать себя с чем-то, что находится вне нас. Когда-то должен наступить конец.

Две юные покупательницы(они тоже прикреплены друг к другу нитями, говорят особенно звонкими, пронзительными голосами). Быстро — в отчаяние, о горшечники! — быстро время выдало глину, быстро выбило слезу — снова стянул нас синеватыми нитями сегодняшний день. О мои искренние слова-калеки, такие же, как и я. Где.

Мясник(выходит из-за прилавка и отделяет топором одну девушку от другой. Он срезает вязанье с их лиц, но задевает кожу, по ней под вязаньем текут струйки крови). Ситуация, в которой смерть воспринимается как акт милосердия, должна быть описана как можно точнее. Страдающим — как от внутренней болезни, так и от мучительной раны — предстоит верная и скорая смерть, поэтому разницу во времени наступления смерти для того и другого можно просто не принимать во внимание. Об ощутимом сокращении времени жизни умерших можно вообще не говорить, а если кто и говорит об этом, то только педанты. Мы здесь говорим о сокращении жизни вообще. Когда-то же должен наступить конец, мои дорогие покойники! У нас в продаже есть и огонь. Выбирайте один из пяти ускорителей горения!

Три других покупательницы(они уже успели прикрепиться друг к другу и теперь изо всех сил пытаются отделиться. Следующий текст они произносят задыхаясь и перебивая друг друга). Кивки и знаки в больницу. Мы, Сабина, Андреа и Ингрид, три подруги из Граца. Наша четвертая подруга тяжело заболела и сейчас лежит в больнице. В палате у нашей подруги есть телевизор. И когда в Эннштале проходили соревнования женщин по лыжным гонкам, она включила телевизор. Случайно в кадр, введенный наплывом, попали спутник жизни пациентки и ее дочь. Заметив, что камера направлена на них, и зная, что больная смотрит передачу, они кивнули. Наша подруга так обрадовалась, что захотела получить видеокопию передачи. Но ни одна из нас не записывала передачу. Поэтому мы трое обратились в австрийское радио ORF. Мы сообщили о желании нашей подруги и попросили видеокассету с записью соревнований в Эннштале. Мне, Сабине, позвонили с ORF. Ханнес Трнка из спортивной редакции объяснил, что обычно такая кассета стоит 1500 шиллингов, но в этом особом случае нам пришлют ее бесплатно. Потом пришла запись. На ней были соревнования, состоявшиеся в Эннштале 8 января. А кивки-то были седьмого! Еще одно письмо на радио, снова звонок от господина Трнка, и вот приходит вторая кассета. Снова бесплатно. Наша больная подруга очень радовалась. Больные так чувствительны к проявлениям человечности!