Карсон Маккалерс - Корень квадратный из прекрасного

СЕСТРА: Джон? Тот, что чинит дверь? Постоялец из флигеля?

МОЛЛИ: Джон Такер. Прекрасное имя! Он влюблен в меня.

СЕСТРА: Не причиняй ему боль, Молли.

МОЛЛИ: Да я скоре отрежу себе уши, выколю глаза, вырву язык, чем сделаю это.

СЕСТРА: Благодарю тебя, Молли. Ты клянешься как ребенок.

МОЛЛИ: Он влюблен в меня, и я не могу сделать ему больно.

Спускается Мамаша Лавджой, одетая как Сестрица, и в папильотках.

МАМА ЛАВДЖОЙ: Молли, есть тут английская соль или касторка?

МОЛЛИ: В кухне на полке. Я принесу.

Выходит.

МАМА ЛАВДЖОЙ: Ужасный переезд. А еда в этих северных поездах! Когда я проснулась, я услышала разговор. Ничто не раздражает меня больше, чем голоса в доме, из которых ничего не разобрать. Я счастлива только в центре событий.

СЕСТРА: Ну вот, ты здесь

МОЛЛИ (возвращаясь): Сестрица сказала мне, что завтра возвращается Филипп.

МАМА ЛАВДЖОЙ: Лорина Лавджой, разве тебе не известно, что я сама привыкла сообщать важные новости?

МОЛЛИ: Филипп действительно в состоянии уехать из санатория?

МАМА ЛАВДЖОЙ: Он мечтает вырваться оттуда.

МОЛЛИ: Он здоров?

МАМА ЛАВДЖОЙ: Ты нужна Филиппу, Молли, он хочет снова на тебе жениться.

МОЛЛИ: Не думаю, чтобы это вас радовало.

МАМА ЛАВДЖОЙ: В первый раз меня чуть не хватил удар. Во второй - было горько, но я покорилась. А теперь я - за. Экономия и здравый смысл.

МОЛЛИ: Экономия?

МАМА ЛАВДЖОЙ: Санаторий, милая девочка, обходится в тысячу шестьсот долларов в месяц.

СЕСТРА: Но у тебя есть деньги, которые оставил дядя Вилли.

МАМА ЛАВДЖОЙ: Да, удивительное завещание. Замечательное завещание. Я ему - седьмая вода на киселе, и вдруг - главная наследница. Замечательное завещание и такая неожиданность для всех. Тот случай, когда в тихом омуте черти водятся.

СЕСТРА: Ну, не такой уж дядя Вилли был тихий.

МАМА ЛАВДЖОЙ: У него была локомоторная атаксия. Это старинная болезнь, которая бывает у аристократов, и никогда у тех, кто имеет дело с акциями, нефтяными скважинами и биржевыми спекуляциями. Его считали немного безответственным, благослови его Боже. Кстати, он оказался у меня нетривиальным путем.

МОЛЛИ: Нетривиальным?

МАМА ЛАВДЖОЙ: Вечером, как раз перед ужином, когда повсюду стоял запах репы, Дядя Вилли зашел с парадного крыльца и уселся в качалку. ""Офелия, - сказал он, - я пришел в этот дом и намерен здесь остаться". Раскачиваясь, принюхиваясь, слушая. "Я пришел в этот дом и намерен здесь остаться". Невероятно! А потом вроде бы как пошутил: "А кроме овощей найдется что-нибудь на ужин?"

МОЛЛИ: Вы были удивлены?

МАМА ЛАВДЖОЙ: Откровенно говоря, вначале пришла в ужас. Он прожил с нами одиннадцать лет, каждый день, повязавшись салфеткой, ел сливочное мороженое, смазывал мою швейную машинку и подметал двор.

МОЛЛИ: Сколько денег оставил вам Дядя Вилли?

МАМА ЛАВДЖОЙ: Разве ты не знаешь, Молли, что можно спрашивать о деньгах бедных, но нетактично задавать подобные вопросы преуспевающим. Ло, детка, не знаешь, который час?

МОЛЛИ: Уже поздно.

МАМА ЛАВДЖОЙ: Вы, северяне - полуночники, как персонажи русских пьес. Пойдем, Сестрица. (Выходя шепотом): У тебя желудок в порядке?

Входит Джон.

ДЖОН: Мать Филиппа не задержится надолго?

МОЛЛИ: Нет. Зато Филипп задержится надолго, и это меня тревожит.

ДЖОН: Почему?

МОЛЛИ: Когда любишь человека, с которым разведена, это, конечно, тревожит.

ДЖОН: Филипп приезжает?

МОЛЛИ: Да.

ДЖОН: Когда?

МОЛЛИ: Завтра.

ДЖОН: Что ты собираешься делать?

МОЛЛИ: С его помощью я уже нарушила десять заповедей.

ДЖОН: Все десять?

МОЛЛИ: Некоторые.

ДЖОН: Ты сотворила себе кумира?

МОЛЛИ: Конечно, нет.

ДЖОН: Пожелала осла или вола ближнего своего?

МОЛЛИ: Осла или вола?

ДЖОН: Это мы вычеркнем.

МОЛЛИ: Каждый день по одной.

ДЖОН: Нет, только эту.

МОЛЛИ: Но мне не следовало этого делать. Мне, Молли Хендерсон! Воспитанной в лоне первой баптистской церкви Сесайти-Сити. Я получила пять золотых наград за религиозное рвение.

ДЖОН: Ты спала с ним, Молли, после развода?

МОЛЛИ: Я знаю, это грех. Но не измена. Дважды я говорила: "Я, Молли, беру тебя, Филипп, в законные мужья. В богатстве и в бедности. В радости и в горе. В красоте и в убожестве."

ДЖОН: Замолчи, Молли!

МОЛЛИ: "И смерть разлучит нас". Дважды произносила эти слова перед священником. Какая может быть измена?

(Стучит по столу).

ДЖОН: Что ты делаешь?

МОЛЛИ: Стучу по дереву.

ДЖОН: Зачем?

МОЛЛИ: Я не хочу, чтобы это случилось снова. Впрочем, Бог троицу любит.