Георгий Мдивани - Иван Бровкин на целине

Ирина хохочет.

— Ну, дорогие мои больные, не мешайте мне работать, уходите-ка отсюда.

«Моя дорогая мама», — читает вслух письмо Евдокия Макаровна, обливаясь слезами. Она сидит дома, в своей комнате, у печки. Здесь же несколько соседок.

Слышно, как завывает ветер; стёкла окон разукрашены морозом. Глубокая зима.

«Здесь, на целине, сейчас зима, как и в нашей деревне. Так же воет ветер, а метель ещё сильнее, чем у нас, — здесь ведь степь».

Евдокия Макаровна вытирает слёзы.

— Степь… холод… ветер… а тёплое бельё дома оставил, — горько качает она головой и продолжает читать.

«Народу у нас много — весело… Скучно здесь не бывает…».

Раздается хохот.

— Конечно, там ему не скучно, — ехидно замечает Акулина, женщина с румяными щеками, похожая на самоварную бабу. — С такой девушкой не заскучаешь, — и она рассматривает фотографию Ирины, выслушивающей Бровкина.

— Ишь как прилипла к нему! Ещё улыбается, бесстыдница! — говорит другая соседка, глядя на фотографию.

— А он-то, он-то, греховодник, — сокрушается третья, разглядывая фотографию. — До чего рожа довольная…

— А кто она такая, не пишет Ваня? — спрашивает четвертая.

— Должно быть, дочка директора совхоза, — отвечает Акулина.

— Почему именно директора? — спрашивает кто-то.

— Потому что Иван любит председательских дочек… дочек начальников, — хохочет Акулина.

— Она же врач, — возражает Тоня — Любашина подруга.

— А что, директорская дочь не может быть врачом?

Весело смеются женщины.

— А о Любаше ничего не пишет, — замечает Тоня.

— Почему же он должен писать о Любаше? — сердито спрашивает молодая женщина. — Вернулся парень из армии, а она даже не повидалась с ним. Краля какая нашлась! Дочка председателя, подумаешь, народная артистка!

— А как же она могла повидаться, если её из дому не выпускали? — вмешивается в разговор другая девушка.

— «Не выпускали». Бедненькая!.. — передразнивает её Акулина. — Грудной ребёнок она, что ли? Когда Ваня был здесь, они у каждой калитки целовались… А сейчас — не выпускали!.. Двадцать лет девке! Сама учительница, других учит…

— А ты будто не знаешь характер Тимофея Кондратьевича? Как рассердится — прямо волк!.. — говорит старуха соседка.

— Любовь не разбирает, кто волк, кто ягнёнок, — продолжает своё Акулина. — Теперь бабы даже мужей не боятся, не то что… там отцов! Любаша сама не хотела встретиться с Ваней — вот и всё!

— Может, он там уже женился, раз ему весело… — высказывает предположение старуха.

— Нет, без моего материнского слова он не женится, — кладёт конец спору Евдокия Макаровна.

— Хм… «не женится»… — передразнивает её Акулина. — Ещё как женится, за милую душу!..

— Здорово! — подымаясь из-за стола, говорит Самохвалов. — Молодчина Акулина! — и он, как всегда, довольно потирает руки.

Рядом с ним у стола стоит расплывшаяся в улыбке Акулина.

— Подпиши мне наряд, — протягивает она Самохвалову бумагу.

Самохвалов неожиданно становится серьёзным и говорит:

— Не могу, Акулина! Не искушай! Я на службе!

Акулина прячет бумагу и продолжает:

— Такой шум подыму по всей деревне, Аполлинарий Петрович, такой шум, что твоя Любаша этого непутёвого Ваню вконец возненавидит.

— А поверит ли она? — спрашивает Самохвалов.

— Любовь всему верит… — улыбаясь, говорит Акулина. — Мне, как слабому полу, это хорошо известно.

При этом она снова протягивает бумагу.

— Подпиши, Аполлинарий Петрович. Ведь это не преступление, а одолжение.

— Ох, женщины, женщины! — вздыхает Самохвалов. Затем, воровато оглянувшись, шлёпает Акулину по мягкому месту и расписывается на наряде.

— Спасибо, миленький, — благодарит Акулина и, лукаво посмотрев на Аполлинария Петровича, походкой гусыни направляется к двери.

В большой комнате за столом над развёрнутой картой Оренбургской области склонилась Любаша.

Со двора, закутанная в платок, входит Елизавета Никитична.

— Давно пришла?

— Нет, только что, — отвечает Любаша, отрываясь от карты.

Елизавета Никитична выкладывает из сумки на стол мешочки с разными продуктами. При этом она тяжело вздыхает. Видно, что-то беспокоит её.

— Чего ты вздыхаешь? — спрашивает Любаша.

— Так… ничего… — неестественно сдавленным голосом отвечает мать. Чувствуется, что вот-вот она заплачет.

Любаша вскакивает с места.

— В чём дело, мама? А где отец?.. Что с ним?..

— Ничего… с отцом ничего… — И Елизавета Никитична покачивает головой. — Бывают же на свете подлые люди… — Не глядя дочери в глаза, она продолжает: — Говорят, непутёвый фотографию своей жены прислал… женился, говорят…