Георгий Мдивани - Иван Бровкин на целине

Она, волнуясь, ищет в карманах очки и бормочет:

— Что случилось? Боже мой… что такое?.. Где мои очки?

— На тебе очки! — Коротеев срывает с себя очки и напяливает их Евдокии Макаровне на переносицу. — Читай! Вот что надумал твой сынок… бродяга… Любуйся!

И пока Евдокия Макаровна прочитывает заметку о патриотическом поступке сына, Тимофей Кондратьевич шагая взад и вперёд возле своего стола, кричит:

— Вот тебе и свадьба!.. Любовь, так сказать… Как будто в нашем колхозе земли не хватает, как будто ему жить негде… Лезет в эти самые Оренбургские степи. — И, остановившись перед Евдокией Макаровной, спрашивает: — Что он там потерял?.. Кого он там нашел?.. Зачем ему целина, я тебя спрашиваю?

— Откуда я знаю, — еле выговаривает Евдокия Макаровна. Только теперь до неё дошло, что на неё кричат; она вскакивает и кричит сама: — Ты чего на меня орешь? Кто тебе дал право кричать на меня? — Но вдруг опомнившись, беспомощно пожимает плечами и медленно опускается на стул.

Садится и Тимофей Кондратьевич. Они смотрят друг на друга, и оба безнадёжно разводят руками.

Доносится голос Самохвалова:

— Был непутёвым и остался непутёвым, этот Бровкин! Даже армия ему не помогла.

По затихшей вечерней реке плывет пароход «Станиславский». На палубе — солдат Иван Бровкин. Рядом с ним — молодая, красивая девушка и парень.

— Волнуешься? — спрашивает парень.

— Конечно, — вздыхает Ваня. — Два с лишним года здесь не был.

— Значит, на несколько дней — и в дорогу? — продолжает беседу девушка.

— Да, на несколько дней.

— Свадьбу будешь здесь справлять или на целине? — спрашивает парень.

— Конечно, здесь… — улыбается Ваня. — А на целину поеду уже вместе с женой.

Пароход плывёт вдоль крутых берегов. В сумерках виднеются очертания деревни.

Из-за прибрежного бугра выбегает встревоженная Любаша и, притаившись за берёзой, смотрит на пароход.

Пароход подходит всё ближе и ближе. На освещённой палубе Любаша видит улыбающегося Ваню и с ним красивую девушку.

Вдруг со стороны пристани послышались громкие звуки духового оркестра. Любаша встрепенулась, повернула голову к пристани.

— Ну вот — тебя встречают!.. С музыкой… — говорит парень.

— Может, меня, — скромно отвечает Ваня. — Знают, что приезжаю.

Звуки духового оркестра всё усиливаются. Ваня подтягивает голенища, вынимает из кармана бархотку и наводит блеск на сапоги.

— И невеста встретит? — спрашивает девушка.

— Какой разговор, конечно…

Оркестр гремит всё громче.

Ваня вместе с парнем и девушкой огибает палубу со стороны реки и смотрит на берег.

Пароход приближается к пристани. На берегу — ни души. Пристань пуста.

Радиорепродуктор разносит звуки духового оркестра. Ваня и его спутники молча глядят друг на друга.

— Наверно, телеграммы не получили, — пожимая плечами, смущённо бормочет Ваня. Он протягивает руку девушке, потом прощается с парнем и, взяв свой коричневый чемоданчик, спускается по трапу.

Бровкин бредёт по дороге. Лицо его встревоженно: «Что случилось? Почему никто его не встретил? Неужели, действительно, не получили телеграммы?»

Иван поднимается в гору.

Вот на вечернем небе вырисовываются первые дома деревни, освещённые электричеством. Никого… ни одного человека — никто не идёт ему навстречу из деревни, никто не догоняет его с пристани.

Но вот в придорожной берёзовой роще хрустнула ветка. Ваня быстро обернулся и увидел Любашу. Да, это она!

Любаша, строгая и непонятная, стоит у берёзы.

— Любаша! — вскрикивает Ваня. Бросив чемодан на землю, протягивает к ней руки.

Строгое выражение лица Любаши его настораживает.

— Любаша! — повторяет он. — Здравствуй, родная.

— Здравствуй, — холодно отвечает девушка и отводит его руки, протянутые для объятия. — Говорят, ты уезжаешь?

— Куда? — удивился Иван, забыв в эту минуту о том, что он действительно скоро уезжает.

— На целину, — напоминает ему Любаша и с иронией добавляет: — Как будто не знаешь куда?

— Да, но ты же поедешь со мной!

— Почему ты решил, что я с тобой поеду?

— Как — почему?.. Ты же… моя… ты же моя невеста… Мы ведь скоро поженимся…

Любаша не может больше сдержать себя и прижимается к груди любимого. Её глаза наполняются слезами, и она решительно произносит:

— Ты не поедешь!

В эту минуту она чем-то напоминает своего отца, Коротеева, в минуты гнева.