Эдвард Радзинский: Она в отсутствии любви и смерти

Мать.«Колокольчик», да? (Хохочет.) За тебя! (Пьет.)

Подруга.Главное, действовать. Я прочла свой гороскоп. Я — телец. Тельцы в этом году должны обязательно действовать! Если хотят чего-то достичь! Я хочу! Хоть чего-то… Ты читала сегодня «Литгазету»?.. Там статья об одиноких… Читала?

Мать.Кажется.

Подруга.То есть как это может казаться?! Значит — читала! Какое там письмо капитана! Капитан гидрографического судна — одинокий, застенчивый — ищет подругу жизни!

Мать.«Жил отважный капитан»…

Подруга.«Но никто ему по-дружески не спел»! Понимаешь, на суше он все время ремонтируется в доках… и он не мог познакомиться с… с суженой. (Хохочет.)

Мать.В доках… (Хохочет.) С суженой. (Закатывается.) «Капитан, капитан, подтянитесь»! (Хохочет.)

Подруга.Слушай, а ты тоже веселая!

Мать.Я тоже немного — колокольчик.

Подруга.Звоню я в редакцию; дайте адрес капитана. Говорят: мы не брачная газета, у нас тысяча звонков по этому поводу. Но я решила: пишу письмо капитану — нахально отправляю в газету для пересылки. И пусть только попробуют не переслать. Я телец, у меня год действия — жалобами завалю.

Мать.А статья жуткая. Я представила себе все это. Вечера одиноких «после тридцати»… Это же конец света: зафиксированный он… и зафиксированная она — стоят, как на случке, умирая от стыда.

Подруга.Это ты будешь умирать от стыда. А нормальные люди…

Мать.Ну если так хочется выйти замуж, поезжай на курорт, я не знаю! Ну, пойди в ресторан!

Подруга.Это опять ты — пойдешь в ресторан. Вернее, не дойдешь до ресторана… Выйдешь замуж по дороге! А человек с обычной внешностью… с нормальной… то есть с моей… Ты не представляешь, какая запись на эти вечера одиноких. Кстати, я позвонила туда утром. Отвечают: женские билеты у них распроданы до следующего года.

Мать(вдруг). Слушай, едем к нему, а?

Подруга.К кому?

Мать.Ну, к моему! Явимся сейчас. (Вскочила, и огурцы посыпались с лица.)

Подруга.Ты что?! Неудобно — поздно!

Мать.А вот и хорошо. (Яростно.) Одевайся!

Подруга.Слушай, двенадцатый час. Он… свободный человек… мало ли…

Мать.А мы — воспитанные, звоним — и вопрос из-за двери: баба есть? Гони! Исчерпывающе! Что, не прогонит? Ради меня? Ну скажи, Вера?

Подруга.Прогонит.

Мать.Он такой жадный, у него коллекция фарфора. Войдем и нечаянно локтем весь этот фарфор… Эффектно?

Подруга.Так эффектно!

Мать.Он в ужасе! А мы хохочем, звеним — два колокольчика: розовые ротики, язычки бьются…

Подруга.А давай считать, что мы уже!

Мать.Бабу выгнали. Да?!

Подруга.И вазу разбили.

Мать.Севрскую. Он… ничтожный! Он ничтожный! (Опять вскочила, теряя огурцы с лица.) К черту! Лучше письмо сочиним твоему капитану!

Подруга.Грандиозно!

Мать и Подруга, хохоча, проходят в ее комнату. Мать усаживается за письменный стол.

Мать(диктует себе и пишет). «Дорогой и отважный капитан! А не пошли бы вы…»

Подруга.Нет, это слишком лаконично.

Мать.Да, письмо должно быть сентиментальным. Они любят, Верунчик, сентиментальное. Значит (издевательски): «Дорогой капитан! Иногда выходишь на улицу и бродишь, сливаясь с толпой. Все спешат по своим делам, а тебе некуда спешить… и ты возвращаешься домой… одна…» И вот тут-то: «Дорогой капитан, а не пошли бы вы…»

Подруга.Ну перестань! Так хорошо начала, просто — дрожу вся! Продолжай!

Мать(с легкостью диктует). «Теперь обо мне: мне за тридцать». Исчерпывающе? «Рост средний, вес…»

Подруга.Не будем.

Мать.Давай напишем — хорошенькая. Капитаны, даже отважные, они это любят.

Подруга.Но он же увидит.

Мать.А когда увидит — поздно будет. Ты его задавишь энергией. Ты в пять утра просыпаешься. ( Продолжает .) «Я — любитель книг, природы, стихов и в основном домоседка. Характер у меня немного вспыльчив, но отходчив. И главное, за годы одиночества я поняла: бывают женщины, которые сами не знают, чего хотят, и все время ссорятся с мужьями. Ну что плохого, если мужчина любит читать за столом «Советский спорт», а я в это время картошку, допустим, приготовлю. Вы пишете, что вы не исключительный человек…»