Александра Бруштейн - Голубое и розовое

ЖЕНЯ. Нянька… А там, в правильном листке, все было написано?

НЯНЬКА. Люди говорили: все, как есть, вся правда!

ЖЕНЯ (с тоской) . Вот бы достать! Нянечка, а?

НЯНЬКА. Да я бы сам, понимаешь, за правду не двугривенный дал, а больше! А то поют, а я подтянуть не знаю! Убивают людей, а я не пойму: за дело или нет!

ЖЕНЯ. А папа — он бы знал?

НЯНЬКА. Папашечка? (Убежденно.) Он бы знал! Я так думаю, Ерошенька, он бы за тех голодных стоял.

ЖЕНЯ. Вот и я, понимаешь, так думаю.

МАРУСЯ (показывает на розовую полоску, торчащую из-за нагрудника Жениного фартука) . Это у тебя что за бумажка?

ЖЕНЯ (махнув рукой) . Да все та же. Про галстуки и перчатки. (Бросает бумажку.)

НЯНЬКА. Ты, Ерошенька, нынче в церкву пойдешь? Споведываться будешь?

ЖЕНЯ. Да…

НЯНЬКА. Папашечка Дмитрий Петрович богомолебствовать не любил. Попы, говорил, — обманщики. И дураки тоже. Волосья отрастили, пуза отрастили, а ум отрастить и позабыли! (Смеется.)

МАРУСЯ (подняв с полу брошенную Женей розовую бумажку, читает. Вдруг возбужденно шепчет) . Женя! А ведь тут не только про галстуки… Ей-богу!

ЖЕНЯ. Что такое?

МАРУСЯ. Ну да, тут на обороте совсем другое напечатано. Хорошо, что Мопся не заметила. Смотри!

ЖЕНЯ (берет бумажку, читает) . «Товарищи рабочие!..»

НЯНЬКА (обрадовался) . Вот, вот, аккурат это самое люди в том правильном листке читали… Я слыхал!

ЖЕНЯ. «…Мы устали работать на хозяев. Мы устали голодать. Мы не можем больше видеть, как растут наши дети: без хлеба, без солнца, без школы, без детства…» Нянька, слышишь?

НЯНЬКА. Слышу, Ерошенька!

ЖЕНЯ (читает) . «…Третьего дня мы вышли на улицу. Слуги кровавого царя встретили нас нагайками и пулями… Они убили наших товарищей: наборщика Ионю Шапиро…» (В ужасе остановилась.)

МАРУСЯ. Ну, Женя, дальше!

ЖЕНЯ (борясь со слезами) . Ионю Шапиро… Ионю… Блюминого брата… Убили! (Плачет.)

НЯНЬКА (огорченно) . Ну скажи ж ты! Насмерть убили мальчонку!

МАРУСЯ (берет у Жени листок, читает) , «…студента Свиридова, рабочего Федора Остапчука… Сегодня мы хороним наших убитых товарищей. Все, кто с нами, выходите на улицу! Бросайте работу, остановите колеса, тушите топки, — все на улицу, товарищи!» (Замолкает.)

РАЯ. Все?

МАРУСЯ. Все.

МОПСЯ (входит со священником) . Пожалуйста, батюшка, пожалуйста. Мы уже давно ждем.

Священник проходит в церковь. Девочки здороваются с ним не реверансом, как с другими преподавателями, а низким наклонением головы.

Вам, Грищук, начальница что приказала? Про окна! Вы забыли?.. (Обращаясь к девочкам.) Медам, батюшка уже в церкви. Кто на исповедь, становитесь у двери в церковь. Аверкиева, раздайте свечи.

Катя раздает девочкам свечи.

Кто первая, медам? Ярошенко? Ну, Ярошенко, идите.

ЯРОШЕНКО (обращаясь к своей соседке) . Певцова, я тебя тогда дурой обозвала. Прости, пожалуйста. (Перекрестилась.)

ПЕВЦОВА. Бог простит! (Перекрестилась.)

ЯРОШЕНКО (другой девочке) . Фохт, прости меня! (Перекрестилась.)

ФОХТ. Бог простит! (Перекрестилась.)

Ярошенко уходит в церковь. Небольшая пауза. Девочки стоят кучкой, держа в руках свечи, розданные Катей.

ЖЕНЯ (вдруг взволнованно и решительно шепчет, обращаясь к Зине) . Зина! Обложка для второго номера журнала у тебя?

ЗИНА (тоже шопотом) . У меня в шкапчике лежит. Только обложка и есть, середки-то ведь мы так и не написали!

ЖЕНЯ (доставая из-за нагрудника все ту же прокламацию на розовом листке) . Вот она, середка! Сейчас после исповеди перепишем. Пусть все прочитают. Спрячь, Маруська, спрячь!

КАТЯ (тихонько подкравшись, выхватила у Маруси из рук прокламацию) . Это у тебя, Горбацевич, что за бумажка?

МАРУСЯ (пытаясь вырвать у Кати прокламацию) . Отдай! Сию минуту отдай!

КАТЯ. А вот не отдам! Не отдам! Не отдам!

МАРУСЯ. Это… это я грехи свои записала. Чтоб не забыть на исповеди.

КАТЯ (возвращает ей бумажку) . А… Ну, грехи — так получай. Грехи чужие читать нельзя. Это — только батюшке. А батюшка — только одному богу!

ЖЕНЯ. Ты думаешь, батюшка никому не говорит?

КАТЯ (замахала на нее руками) . Что ты, что ты! Батюшка? Расскажет? Да ведь он священник. Он на этом крест целовал, чтоб все втайне было!

Ярошенко возвращается из церкви.

МОПСЯ. Кто следующий? Певцова, идите.

ПЕВЦОВА (Ярошенко) . Прости меня, Варюша! (Перекрестилась.)

ЯРОШЕНКО. Бог простит! (Перекрестилась.)