Валентин Свенцицкий - Интеллигенция

Странник. И то насмотрелся, родной… Шибко народ недужится. Тут тебе недород, тут холера, тут пьянство ещё… Шибко недужится…

Подгорный. Плохо, стало быть.

Странник. Воля Божья.

Подгорный. Если бы ты знал, дедушка, как хорошо, что ты пришёл. Я никогда ещё не ждал тебя, как теперь.

Странник. Что-й так, родной?

Подгорный. Дело есть. Жить хочу как-нибудь по-новому.

Странник. Ну, и слава Тебе, Господи. И с Богом.

Подгорный. Да никак не придумаю, что делать… Точно в душе-то десяток голосов сидит, и каждый в свою сторону тянет. В какую сторону идти – и не знаю.

Странник. А ты вот что, родной, всегда самого первого голоса слушай [36].

Подгорный. Я уж запутался, дедушка. Не разберу теперь, какой первый-то голос.

Странник. Прислушайся. Хорошо прислушайся – различишь. Первый голос тоненько так скажется, как волосок тоненько… и в самом сердце. Это Божий голос – его слушайся. А потом начнут громкие голоса кругом, да как волны всё, как волны. Это лукавые. Их слушаться не надобно. Они мутят только. Бестолковые.

Подгорный. Так надо к Божьему голосу прислушиваться, дедушка? [37]

Странник. Надобно, родной. А ты помолись да и спроси, как, мол, в затруднении моём быть, – и скажется. Сейчас скажется. Только вслушивайся крепче. И не пропусти голос-то. Он тоненько так, будто незаметно скажется. А это самый он и есть. А у людей спрашивать нечего. Божий свет надо знать.

Подгорный. Потому спрашиваю других, что сам решить не могу.

Странник. А ты и на себя много не полагайся… Надо, родной, Богу отдаться. Он у нас хозяин. Ты и отдайся Ему. Он уж знает, на какую тебя работу определить. Там уже Его Господняя воля. Хочет – белую работу даст, хочет – чёрную: всякой работы много. Ему видней. Ты отдайся, и только. Плохо не будет.

Подгорный (с силой) . Вот это хорошо ты сказал, дедушка. Страсть как хорошо.

Странник. Ну, и слава Богу, родной, и слава Богу.

Входит Лидия Валерьяновнас подносом, на нём чашки, хлеб.

Лидия Валерьяновна (подходит к круглому столу) . Сюда ставить?

Подгорный (помогает) . Сюда.

Лидия Валерьяновна. Скатерти не полагается?

Подгорный. Не полагается.

Лидия Валерьяновна ставит поднос и идёт к лестнице.

Подгорный.Вы куда?

Лидия Валерьяновна.За самоваром.

Подгорный (встаёт) . Что вы, что вы. Я принесу.

Лидия Валерьяновна. Я сама. Он уж внизу, около лестницы стоит. (Сбегает по лестнице.)

Подгорный. Надолго к нам, дедушка?

Странник. Передохну два дня и дальше.

Подгорный.Куда?

Странник. А Господь знает. В тёплые места пробраться надо.

Подгорный. Ты сегодня у меня ночуешь?

Странник. Нет, родной, попью чайку и пойду. Дело есть. Завтра – что Бог даст.

Подгорный. Приходи, дедушка, непременно, слышишь?

Странник. И то приду, родной, приду.

Лидия Валерьяновнавносит самовар.

Подгорный (встаёт ей навстречу, хочет помочь) . Эдакая вы. Ведь тяжело.

Лидия Валерьяновна. Пустите, пустите… (Ставит самовар.) Видите, и донесла. (Заваривает чай.) Я хозяйничать буду, хорошо?

Подгорный. Конечно. Дедушка, вот Лидия Валерьяновна говорит, что мы с ней два сапога пара. Одинаковой болезнью больны.

Странник. Девушка?

Лидия Валерьяновна (наливает чай) . Замужем.

Странник (берёт стакан, ласково улыбается) . Ай-ай-ай, замужем, и епитимью свою не найдёшь.

Лидия Валерьяновна (смеясь) . Как епитимью?

Странник (тоже смеясь) . По-нашему, по-неучёному, женская епитимья – детей родить да выхаживать.

Лидия Валерьяновна. У меня детей нет, дедушка.

Странник. Да что ж это ты? Ах ты, родненькая! Как же это, Господи, помилуй. Который год замужняя-то?

Лидия Валерьяновна.Третий год.

Странник. Ну, будут. Пошлёт Господь, пошлёт. Как можно без детей! Сохрани Бог. В раю Господь епитимью назначил в болезнях детей рожать [38]. Так и теперь. Хоть будь ты царица, хоть последняя нищая – одна епитимья. (Пьёт чай.)

Лидия Валерьяновна. Я не жидкий вам налила?

Странник. Нет, голубушка, нет… (Пьёт. После паузы.) Старичок со мной шёл один. Какой случай рассказывал… Был в монастыре их послушник. Молодой, лет восемнадцати, парнишка. Да… По усердию хотя бы старику в пору. На работу ли, в церковь ли – всюду он. Нрава хорошего. Тихий, приветливый, ласковый… Да… А устав в монастыре строгий. Игумен – старик требовательный. Ни-ни, чтобы там службу пропустить или что… Особого монаха назначил ходить по кельям, к заутрени будить. Ну, народ молодой, да и работы много. Другой и проспит, и запоздает. К кому два, к кому три раза придёт постучится. А к этому как ни придёт, он уже встал, и обут, и умыт… Да… Дивуются все. Просто дивуются. Как, мол, это, ни разу не заспится. С устатку или что… Дошло до старца… Да… Вот и приступил к нему на исповеди, как да почему. Откройся, говорит. Не в чем, говорит, открываться – приучил себя и всё… Да… Ничего, говорит, такого нет. Долго запирался. Да старец опытный. Видит – дело не больно просто. Одно говорит: признавайся… Да… Утаивался, утаивался да и открылся. Кто-то, говорит, меня допреж монаха будит. Кто, спрашивает, будит? Голос, говорит, слышу… Разгневался старец: это бес, говорит, а ты не каешься да ещё запираться вздумал. А послушнику и обидно показалось… Нет, говорит, не бес, а это за моё усердие посылает Бог. Да… за святого, значит, почитал себя в душе-то. А, говорит старец, Бог посылает, хорошо. Как придёшь в келью, выпей два больших стакана вина. Да грех, говорит. По повелению старца – не грех! Послушание опрежь всего. Ступай, говорит, и сделай, как велю… Да… Опечалился, нечего делать. Ослушаться – грех. Пришёл в келейку свою, принёс вина, выпил… Без привычки-то, известное дело, охмелел да тут же и заснул… Да… Приходит наутро монах. Стучит. Ответа нет… Да… Что, думает, за диковина? Никогда не засыпал, а тут – на. Или, мол, ушёл куда… Ещё постучал – молчит. Прислушался: слышит, будто кто стонет. Да… Ну, тут тревога пошла. Видят уж, неладное что-то. Дверь сломали. Лежит послушник чуть живой, в крови весь, израненный… Да… А дело так было. Как, значит, напился он да заснул, утром-то вражьего голоса и не послушал. Враг видит: открыли его проделки, давай тело мучить и изранил всего… Да… Долго прохворал. Поправился. Пришёл к старцу. А старец и говорит: будешь, говорит, теперь голосов слушать? Нет, говорит, прости Христа ради – возгордился. То-то, говорит, иди да берегись паче всего гордости… Да… Дивуюсь я, на какие хитрости враг человеческий пускается. Будто бы добро совершает, к службе будит – а он вон что… Диво…