Григорий Горин: Дом, который построил Свифт (киносценарий)

— Ванесса!

— Что вы? — испугался Свифт. — Зачем?

— О, как вы ее любите! — улыбнулась Эстэр. — Какая она счастливая…

Из толпы вышла Ванесса:

— Вы меня звали, сестра?

— Вас пригласил декан. Он прощается с нами и хотел… как бы лучше это сказать… хотел сообщить вам нечто важное… Я ведь правильно все говорю, декан?

Свифт молчал.

— Декан хочет покончить с таким противоестественным положением, в котором он, вы и я пребывали долгие годы. Он сделал выбор… Принял решение…

— И поручил сообщить его вам? — усмехнулась Ванесса. — Не очень удачная шутка, ваше преподобие. Я так всегда ценила изящество вашего юмора, а тут… не очень… — Она повернулась к зрителям: — Вы как считаете?

— Не очень… — сказал кто-то. — Но, может быть, дальше пойдет Поживей?

Эстэр и Ванесса неожиданно бросились друг к другу, заговорили страстно, перебивая.

Эстэр. Не делайте глупостей, Ванесса. Он вас любит! Я знаю! Много лет! Он перечитывает ваши письма… Шепчет стихи…

Ванесса. Замолчите! Вы унижаете меня своим благородством! Я не хуже вас понимаю молчание декана!

Эстэр. Вы ему нужней!

Ванесса. Нет, вы!

Раздались аплодисменты. Свифт растерянно улыбнулся, обернулся к толпе:

— Я же предупреждал: эта сцена у нас никак не получается. Мы ее репетируем много лет. И ничего определенного. Тут ирония не годится, а в лирике я… не силен. Извините! Жизнь сложна и никак не выстраивается в сюжет. Обе женщины поместились в сердце моем, и нет у меня сил и права предпочесть одну другой… Так и запишите, доктор: «Жили на земле Стелла, Ванесса и Свифт! Они любили, как умели, страдали, как умели… Но помыслы их были чисты. И не стоит потомкам мучиться над их тайной. Достаточно того, что измучились они…»

Из собора вдруг донесся крик, переходящий в стон толпы.

— Это он упал!.. Понесли на руках… А он лежит, не шелохнется… — Патрик вдруг повернул заплаканное лицо к доктору и тихо добавил: — Дальше уж сами сочините, сэр! И у лакеев есть нервы…

Доктор безумными глазами посмотрел на Патрика, стал отступать… Потом побежал, не разбирая дороги, отталкивая людей, встречавшихся на пути.

Шум голосов, реплики, звон колокола разрывали ему слух.

Так он вбежал в дом Свифта. Его взору предстал разгром и беспорядок: валялись опрокинутые стулья, рассыпанные книги, посуда. Только письменный стол в кабинете еще хранил былой порядок, кресло декана стояло рядом, на столе — письменный прибор, перо и чистый лист бумаги.

Сжимая уши, доктор кинулся в кресло, несколько мгновений сидел, молча уставившись в чистый лист.

Неожиданно звуки и шум стали стихать. Возникла тихая музыка. Доктор поднял глаза и увидел передо собой Патрика.

Патрик строго и деловито поставил перед новым хозяином чай, кивнул головой, удалился.

Доктор осторожно обмакнул перо, начал писать:

Доктор положил новый лист перед собой и вдруг обнаружил, что сквозь чистый лист стал проступать силуэт маленького парусного кораблика.

Музыка зазвучала все громче и сильнее.

Кораблик выплыл из-за горизонта и стал увеличиваться, приближаясь к берегу.

…На берегу его ждала съемочная группа и доктор Гулливер, такой, каким мы его привыкли видеть на иллюстрациях знаменитой книги: камзол, шляпа, белые чулки, дорожный саквояж…

— Вперед! — раздалась команда режиссера.

Гулливер скинул башмаки, камзол и с разбегу кинулся в море.

— Давай! Давай! — подбадривала группа.

Гулливер подплыл к кораблю, ему кинули сверху веревочный трап, он начал изо всех сил карабкаться вверх. Через секунду, мокрый, усталый, но счастливый, он стоял уже в окружении матросов…

— Повернись к нам! — крикнул режиссер. Актер, исполнявший роль Гулливера, обернулся.

— Улыбнись! Улыбнулся.

— Вот так! — удовлетворенно сказал режиссер. — Хорошо! Теперь все!

Улыбающееся лицо Гулливера, знакомое по книгам еще с детства, смотрело на зрителей.

— Все! — повторил режиссер. — Титры! И пошли финальные титры.