Николай Некрасов: Петербургский ростовщик

Неизвестный. Ну так и быть, пять. По рукам, вот задатку пятьсот рублей; вечером приду за картиной и остальные все привезу.

Лоскутков(прячет деньги, в сторону). Надул! (Громко.) Ну по рукам.

Неизвестный(в сторону). Надул! (Громко.) Только смотрите же: картина за мной… и не подменить… не то я вас по судам затаскаю… прощайте! (Уходит.)

Лоскутков, потом Лиза.

Лоскутков. Господи! Бывает же такое счастие человеку! И за что? Висела на стене картина… черт знает какая… ни виду, ни великолепия… Вдруг приходит к тебе человек и так, ни с того ни с сего, дает тебе пять тысяч… Подлинно рука провидения… Жаль, что я сто тысяч не запросил; он бы, может, мне и двадцать вдруг отвалил…

Входит Лиза.

Дочь моя, обними меня! поцелуй своего родителя!.. Я счастливейший человек из смертных! Те башмаки, что не выкупила в срок Перетачкина, — так и быть, я тебе их дарю!

Лиза. Насилу-то вы образумились… спохватились, что нельзя же дочери вашей без башмаков ходить! Очень благодарю… Ну вот я сейчас их и надену… хочу идти к Александре Григорьевне.

Лоскутков. Ну так я и знал! К Александре Григорьевне! Что у тебя за дружество с ней!.. и чего там, кажется, долго сидеть… пообедала, да и марш домой… Сплетни, пересуды. Она только, я думаю, и толкует: «Что у вас? как? да много ли?» А ты и распустишь язык… Ах, куда бы я рад был, кабы ты даже совсем не шаталась к Александре Григорьевне.

Лиза. Вот еще! Только одна родственница и есть, да еще бы и к той не ходить…. Нет уж, как хотите, я сейчас оденусь и уйду, на весь день уйду, — мне, право, здесь с вами не очень-то весело — сухари глодать да слушать, как вы с своими гостями бранитесь…

Слышен звонок.

Вот кто-то уж и идет… ну я пойду собираться.

Лоскуткови Издатель.

Лоскутков. Гости! Ну, слава богу! авось удастся кого-нибудь надуть! (Делает печальную рожу и идет отворить дверь.) Пожалуйте… Ох! ох! ох! плохие времена!

Издатель. Мое почтение, Потап Иваныч. Привезли…

Лоскутков. А! привезли! Ну, доброе дело! Так, стало быть, вы согласны взять по семи копеечек под экземпляр?

Издатель. Делать нечего! Нужда! Уж если бы не крайняя нужда, богом божусь, меньше десяти копеек за экземпляр не взял бы… Сочинение превосходнейшее… известного автора… и должно в короткое время всё разойтись… А где прикажете свалить?

Лоскутков. А вот сюда… я укажу.

Издатель(в дверях). Ступайте сюда.

Входят два ломовых извозчикас тюками книг.

Что за издание! бумага отличнейшая, слог единственный и шрифт очень хорош…

Лоскутков. А вот я там рассмотрю… Эге, батюшка, да, никак, книжечки-то с виду жиденьки? А сколько тут счетом-то?

Издатель. Тысяча двести экземпляров.

Лоскутков. А сколько печаталось?

Издатель. Да столько же и печаталось.

Лоскутков. Ну, значит, не много ж разошлось!.. охота вам была бумагу переводить!.. Сюда… за мной… вот я их там пересчитаю да тотчас вам и денежки отвалю. (Скрывается в дверь направо, за ним уходят и извозчики с книгами.)

Издатель(махнув рукой). Благополучного пути!.. там им и сгнить… слуга покорнейший, чтоб я стал выкупать… нет, много будет всякую дрянь выкупать! Капиталу не хватит! А ведь вот, в самом деле, я, дурак, думал, что бог знает какой капитал наживу… Беда с сочинителями связаться… первейшие плуты! Конечно, нельзя ума отнять: умеют надуть мастерски и всегда благородным манером каким-нибудь, не то чтобы он тебя среди улицы до рубашки раздел… нет, он к тебе нечувствительным образом подъедет… на деликатной ноге… и в объятия тебе бросится, и то, и другое… а на поверку-то, глядь, ограбил, разбойник, и последнюю нитку с тебя уж тащит… назавтра, глядь, у тебя уж и лавчонку заперли, и, глядишь, с Невского-то проспекта приходится переезжать в Коломну, в Литовский замок… а он всё себе ничего, благородный человек, как и был, около другого уж мелким бесом увивается.