Евгений Татарский - Записки кинорежиссера о многих и немного о себе

— Гуд монин эврибади!

Кьюкор сидел рядом со мной, он сказал:

— Гуд монин! — и тихо добавил, по-русски это звучит как «королева поноса».

Советских актеров Кьюкор утверждал по фотографиям.

Так была утверждена Терехова. Вместо Годунова я уже не помню кто, вместо Плисецкой, которая ушла вслед за Якобсоном (ей хотелось работать только с ним), пригласили солистку балета Валю Ганибалову.

Потом Кьюкор заменил мальчика — главного героя. И мне пришлось ехать в Москву, в школу при американском посольстве, где я нашел другого исполнителя, которого привез сюда.

Дети изначально предполагались американские, так как нужен был хороший английский язык. Героиня была замечательная, маленькая Петси Кензит. Не так давно, года четыре назад, я сидел в парикмахерской в ожидании мастера и листал какой-то журнал. Смотрю, одна из самых популярных на Западе певиц — Петси Кензит, но только уже взрослая. Замечательно было увидеть знакомое лицо на обложке.

На картине «Синяя птица» был достаточно жесткий режим, кто может входить в павильон, кто не может. Система пропусков была строгая. И как-то я опоздал к началу съемки. Приезжаю, выставлены стулья, и целый ряд зрителей сидит и смотрит. Это был нонсенс для «Синей птицы».

Я спрашиваю американского ассистента:

— Это кто сидит?

Он отвечает:

— Это родственники Фонды!

— Какие родственники Фонды?

— Ее свекровь, ее хазбенд и ее сын.

Я говорю:

— Да? А кто хазбенд у нас?

— А хазбенд — америкэн дисидент крейзи! — говорит ассистент и улыбаясь добавляет. — Он американский коммунист!

Я смутно представлял американского коммуниста, но он расшифровал: муж Фонды был сотрудником или редактором в газете «Дейли Уоркер» — органа компартии Соединенных Штатов. И он еще раз повторил:

— Крейзи!

В фильме снималась Эва Гарднер. Настоящая американская звезда. И так получилось, что Фонда — звезда 70-х, Тейлор — 60-х годов, а Эва Гарднер — звезда 30-х–40-х. Тейлор — звезда более позднего периода, и разница в возрасте мешала жить Эве Гарднер. Между ними ток электрический пробегал. Это были довольно сложные отношения между актрисами.

Мисс Тейлор, в отличие от коммунистически настроенной Фонды, приехала со своим парикмахером, со своим гримером, со своей костюмершей и со своим бойфрендом, который также исполнял обязанности секретаря. «Все свое вожу с собой!» Она окликала секретаря:

— Принеси сок, пожалуйста!

Тот приносил стакан апельсинового сока. Как позже выяснилось, сок был пополам: половина водки, половина апельсинового сока. И так она потихоньку попивала. А когда нужно было говорить «Мотор!», глаза у нее были никакие. Кьюкор это видел и говорил:

— Так! Делаем перерыв!

Перерыв, чтобы опьяневшая Тейлор пришла в себя. Перерыв иной раз длился полтора — два часа.

Когда говорили «перерыв», Гарднер «усекала», что Тейлор подвыпила.

У Гарднер в павильоне стоял вагончик-гримерная. Она говорила:

— Я здесь! — и уходила.

Когда возвращалась пришедшая в себя Тейлор, Кьюкор или кто-то из помощников говорил:

— О’кей, снимаем! Мисс Гарднер!

Мисс Гарднер выходила, смотрела внимательно на Тейлор и говорила:

— Айм рэди, айм рэди лонг-лонг тайм! Я готова, я давно-давно готова!

И мы все видели, что она действительно готова. Она сидела в своем гримвагоне и тоже попивала!

Когда Тейлор приходила в себя, мисс Гарднер была аккурат готова.

— Так, сегодня не снимаем! — говорил Кьюкор.

Вот еще и поэтому снимали фильм очень-очень долго.

Очень смешной эпизод. Когда начинался проект «Синяя птица», было сказано на совещании, что он должен закончиться 22 апреля… такого-то года. Американский продюсер спрашивает:

— А почему 22-го, а не 25-го?

— Нет, 22-го! — отвечали наши чиновники.

— Почему 22-го?

— 22-го!!! Не позднее! 22-го фильм должен быть закончен и сдан!

Тогда продюсер говорит:

— Знаете, я был продюсером фильма «Большие гонки». Это единственный раз, когда я пошел на поводу у студии и пообещал сделать фильм к юбилею студии «Двадцатый Век Фокс», и мы это сделали! Только я не успел сделать пробные показы в кинотеатрах и на этом потерял десятки миллионов долларов!

Повисла тишина, насторожились советские чиновники. И кто-то тихо спросил:

— Почему?

— …Потому что было лишних 20 минут в этом фильме! Я бы это проверил на публике, на пробных показах, и сократил бы, а я не успел сократить. Он был длиннее на 20 минут, и я на этом потерял, я уверен, десятки миллионов долларов! Обычно как происходит? Показываешь в кинотеатре, садишься в последнем ряду и слушаешь, в каком месте зашуршали фантиками, в каком ребенок попросился пи-пи отвести его и так далее и тому подобное. Вот в этих местах и надо сокращать. И было бы все хорошо…