Уильям Шекспир - Отелло

Пока они вернутся, не таясь,

Открыто исповедаюсь пред вами,

Как я достиг ее любви и как

Она — моей.

Отелло, говорите.

Ее отец любил меня. Я часто

Бывал у них. Рассказывал не раз

Событья личной жизни, год за годом.

Описывал превратности судьбы,

Бои, осады, все, что я изведал.

Я снова пересматривал всю жизнь —

От детских дней до нынешней минуты.

Припоминал лишенья и труды,

Испытанные на море и суше.

Рассказывал, как я беды избег

На волосок от смерти. Как однажды

Я в плен попал, и в рабство продан был,

И спасся из неволи. Возвращался

К местам своих скитаний. Говорил

О сказочных пещерах и пустынях,

Ущельях с пропастями и горах,

Вершинами касающихся неба.

О каннибалах, то есть дикарях,

Друг друга поедающих. О людях,

Которых плечи выше головы.

Рассказы занимали Дездемону,

И, отлучаясь по делам, она

Всегда старалась кончить их пораньше,

Чтоб вовремя вернуться и поймать

Утерянную нить повествованья.

Я рад был эту жадность утолять

И рад был просьбу от нее услышать,

Чтоб я ей как-нибудь пересказал

С начала до конца, что ей отчасти

Известно уж. Я начал. И когда

Дошел до первых горьких столкновений

Моей незрелой юности с судьбой,

Увидел я, что слушавшая плачет.

Когда я кончил, я был награжден

За эту повесть целым миром вздохов.

"Нет, — ахала она, — какая жизнь!

Я вне себя от слез и удивленья.

Зачем узнала это я! Зачем

Не родилась таким же человеком!

Спасибо. Вот что. Если бы у вас

Случился друг и он в меня влюбился,

Пусть вашу жизнь расскажет с ваших слов —

И покорит меня". В ответ на это

Я тоже ей признался. Вот и все.

Я ей своим бесстрашьем полюбился,

Она же мне — сочувствием своим.

Так колдовал я. Вот и Дездемона.

Теперь вы обратитесь к ней самой.

Входят Дездемонаи Ягосо служителями.

Перед таким рассказом, полагаю,

Не устояла бы и наша дочь.

Брабанцио, придется примириться.

Ведь вы стены не прошибете лбом.

Сперва ее послушаем, что скажет.

Конечно, если оба заодно,

То у меня нет к мавру притязаний. —

Поди поближе, госпожа моя.

Скажи, кому из этого собранья

Должна ты подчиняться больше всех?

Отец, в таком кругу мой долг двоится.

Вы дали жизнь и воспитанье мне.

И жизнь и воспитанье говорят мне,

Что слушаться вас — мой дочерний долг.

Но вот мой муж. Как мать моя однажды

Сменила долг перед своим отцом

На долг пред вами, так и я отныне

Послушна мавру, мужу моему.

Ну, бог с тобой. — Я кончил, ваша светлость.

Приступим к государственным делам. —

Я б лучше принял девочку чужую,

Чем породил и воспитал свою!

Будь счастлив, мавр. Моя бы воля — дочки

Ты не видал бы, как своих ушей.

Тебе ж, мой ангел, вот что на прощанье:

Я рад, что ты единственная дочь.

Побег твой сделал бы меня тираном.

Я б в цепи заковал твоих сестер. —

Я кончил, ваша светлость.

Я прибавлю

Один совет для вас, чтоб молодым

Помочь опять подняться в вашем мненье.

Что миновало, то забыть пора,

И с сердца сразу свалится гора.

Все время помнить прошлые напасти,

Пожалуй, хуже свежего несчастья.

В страданиях единственный исход —

По мере сил не замечать невзгод.

Что ж туркам Кипра мы не отдаем,

Когда что минуло, то нипочем?

Учить бесстрастью ничего не стоит

Тому, кого ничто не беспокоит.

А где тому бесстрастье приобресть,

Кому что пожалеть и вспомнить есть?

Двусмысленны и шатки изреченья.

Словесность не приносит облегченья.

И не ушные раковины — путь

В страданьями истерзанную грудь.

Поэтому я к вам с нижайшей просьбой:

Приступим к государственным делам.

Хорошо. Итак, турки большими силами двинулись к Кипру. Отелло, устройство крепости хорошо известно вам. Хотя островом управляет человек неоспоримых достоинств, но в военное время на таком посту нужен человек, пользующийся известностью. Все высказываются за вас. Приготовьтесь омрачить ваше молодое счастье этой хлопотливой поездкой.

Всевластная привычка, господа,

Суровости походного ночлега

Мне превращает в мягкий пуховик.

Мне по душе лишенья. Я с охотой

Отправлюсь против турок, но прошу