Геза Сёч: Распутин: миссия

Г.Через два года, вы сказали? Ах, поздно, поздно… Но когда будете разговаривать с ним, об этом промолчите. Если, конечно, мое мнение что-то значит для вас. Потому что тогда он уж точно будет настаивать на войне.

Р.Почему?

Г.Чтобы кто-нибудь не подумал, что он испугался. Знаете, бывают такие парадоксальные варианты выбора собственной судьбы… Я бы сказал: ловушка для самого себя.

Р.Кроме Китченера и еще нескольких одержимых, кто еще в Англии хочет этой войны?

Г.Массы мы уже помянули, так ведь?.. Ну, еще военный бизнес, а это очень большая сила.

Р.Для военных поставщиков — да. Но для миллионов солдат в окопах — бизнес не такой уж большой…

Г.Цинично, но, по сути, верно.

Р.Повторю свой вопрос: кто еще в Англии хочет этой войны?

Г.Хм…

Р.Почему я это спрашиваю? Потому что имел честь читать строки, которые один из дипломатов Вашего Величества запишет в свой дневник.

Г.Запишет?

Р.Да. На будущей неделе. Что-то в том роде, что, увы, сейчас повсюду в Европе гаснут огни, и, возможно, мы долго не увидим их снова зажженными…

Г.Вот как…

Р.В смысле: тому, что было сутью Европы, теперь кирдык.

Г.Кирдык? Ха… И что еще напишет мой добрый Эдвард?

Р.Через десять с лишним лет он изволит заметить, что Англия очутилась в этой дурацкой войне, сама не ведая как, находясь в странном, бессознательном, сомнамбулическом состоянии.

Г.Хи-хи. Знал бы бравый Эдвард, что он еще и дневник свой не успеет завести, а я уже буду знать, что в нем написано…

Р.Например, что Англия сама не хотела… Вернее, не хочет по-настоящему этой войны. Ни теперь, ни тем более потом.

Г.О нет, конечно, не хочет. Это все французы, это они изо всех сил стараются нас втянуть. У них-то есть мотив: они хотят насолить немцам. Сумасшедшие и те и другие. Мечтают поквитаться друг с другом. Реванш им нужен. Это очень мощный мотив, если хотите знать мое мнение. Все они, кхм, не в себе.

Р.Ваше Величество, у нас еще четыре дня. За это время мудрость должна одержать верх над безумной, самоубийственной жаждой реванша, над черным цунами сердца, над кровавым карнавалом и пляской смерти.

Г.Четыре дня?

Р.Сто часов примерно.

Г.Мало, очень мало.

Р.Но это все-таки сто часов. Больше, чем полчаса или полминуты. Когда речь идет о ста миллионах человеческих жизней…

Г.За сто лет погибнет сто тысяч солдат?

Р.Нет, это округленное число. Я добавил сюда и тех, кто умрет от эпидемий, а эпидемии во время войны — обычное дело, и жертв украинского голодомора, Холокоста, сталинского террора, и гражданское население, погибшее от атомной бомбы, ну и потери от более мелких войн.

Г.Понятно. У меня три вопроса.

Р.Извольте, Ваше Величество.

Г.Если не ошибаюсь, сто миллионов за сто лет — это миллион в год… Не такая уж сумасшедшая цифра, но Бог с ним… Мне вот что любопытно. Если мировая война сейчас не начнется и не будет ее последствий, то… эти сто миллионов останутся живы?

Р.То есть… как вас прикажете понимать, Ваше Величество?

Г.Ну, если не на войне, то они ведь тоже когда-то как-то умерли бы. Разве не так?

Р.Но не насильственной смертью! И если прикинуть, сколько лет могли бы все эти люди еще прожить… пусть каждый хотя бы по одному году, — это ведь уже сто миллионов лет.

Г.Второй мой вопрос: сколько человек будут жить на Земле через сто лет?

Р.Помнится, что-то около семи миллиардов.

Г.Ясно. В общем, угрозы, что человечество вымрет, нет.

Р.Ну да, такой угрозы нет.

Г.И последний: если эта война сейчас не начнется, то где гарантия, что через полгода не начнется другая? Откуда нам знать, сколько других войн нам грозит и сколько жертв они потребуют?

Р.На это я сейчас не могу ответить.

Г.(встает). Как бишь зовут того симпатичного молодого князя, дальнего родственника царской семьи? Феликс?

Р.Князя Юсупова?

Г.Да. Вы с ним знакомы?

Р.Часто встречаемся. Он здорово поет цыганские романсы. И аккомпанирует себе на балалайке. Прекрасный парень. А почему вы спрашиваете о нем, Ваше Величество?

Крик совы.

Г.Передайте ему привет… Всего хорошего вам. Сейчас я, к сожалению, должен уйти. У меня по расписанию медитация.