Юрий Поляков - Как боги. Семь пьес о любви

Федор Тимофеевич. А умирать?

Лидия Николаевна. Ну что ты мелешь? У Леночки еще вся жизнь впереди!

Федор Тимофеевич. Я знаю, что говорю! В племени мататуев есть поговорка: «Из этого мира в страну предков ничего нельзя унести с собой, кроме чистой совести». Дикари, а лучше нас понимают!

Елена. Сами вы дикари! Старые, никчемные дикари! Вы даже не соображаете, что происходит вокруг! Вы не понимаете, где мы живем! Сидите здесь, как в норе… Я вернусь и попрошу у него прощенья! Скажу, согласна вести двойную бухгалтерию. На все, на все согласна…

Федор Тимофеевич. Он домогался тебя? Мерзавец…

Елена. Нет, но я согласна и на это! Я не хочу жить, как вы. Собирать бутылки. Возить тряпки из Стамбула…

Федор Тимофеевич. Из Царь-града.

Входит Марина.

Лидия Николаевна. Ты не спишь?

Марина. Поспишь тут с вами! Во вьетнамском общежитии так не орут.

Лидия Николаевна. Вот и поговори со своей дочерью, коль уж приехала!

Марина. Хорошо, мама, я поговорю. Только успокойтесь!

Лидия Николаевна. Я же просила: не называй меня мамой!

Лидия Николаевна уходит. Федор Тимофеевич демонстративно углубляется в книгу. Марина устраивается на старом кожаном диване и усаживает с собой рядом Елену.

Марина. Ты бледненькая совсем стала… Они мне все рассказали. Этот твой Юрий Юрьевич, конечно, сволочь!

Елена. Мама, я не хочу об этом!

Марина. Леночка, да разве же от нашего желания что-нибудь зависит? Такие времена. Думаешь, мне «челночить» нравится? (Глядя на профессора.) Кто ж виноват, что за чтение книжек теперь деньги не платят…

Профессор бросает сверху грозный взгляд.

Елена. Мама, я же не давала ему никакого повода.

Марина. Он к тебе приставал?

Елена. Попробовал бы! Я… Я бы ему… И потом у него есть к кому приставать.

Марина. И кто же это?

Елена. Как кто? Секретарша, конечно. Полина! Кикимора и лентяйка. Целый день ногти красит и по телефону болтает. (Изображает.) «Алло! Страховая фирма „Гарант-лимитед“. Нет, к сожалению, Юрий Юрьевич занят. У него переговоры…» Знаю я эти переговоры! Сидят, пьют коньяк и треплются, кто куда на охоту летал, кто сколько кабанов и женщин завалил… Захожу в кабинет «платежку» подписать. А он: «Елена Константиновна, меня не устраивает, как вы одеваетесь! У нас солидная фирма…» Представляешь?

Марина. Смешная ты… Он тебе нравится?

Елена. Я его ненавижу!

Марина. Выросла ты у меня. Совсем выросла. А одеваться и в самом деле не научилась. Ну, что это? (Показывает на халатик.) Как монашка…

Елена. Я дома.

Марина. Какая разница? А если мужчина, о котором ты мечтаешь, вдруг в дверь позвонит? Случайно, по ошибке… А ты? Посмотри на себя!

Елена. Во-первых, ни о ком я не мечтаю. Во-вторых, на работу ходят работать, а не наряды демонстрировать клиентам. А в-третьих, фигура у меня и так хорошая. Ты сама говорила!

Марина. Дурочка! Мужчина хочет раздеть женщину лишь тогда, когда ему нравится, как она одета…

Федор Тимофеевич бросает грозный взгляд на Марину.

Елена. Ненавижу мужчин!

Марина. Я тебе из Стамбула такое платье привезла — обалдеешь! Ну и еще кое-что по мелочам… Пойдем покажу!

Елена. Мне ничего не надо.

Марина, Пойдем, пойдем, мужененавистница ты моя!

Обе встают и медленно идут в комнату.

Федор Тимофеевич. Марина!

Марина останавливается, а Елена скрывается за дверью.

Марина. Что, Федор Тимофеевич?

Федор Тимофеевич. Марина, ты к нам больше, пожалуйста, не приходи… Не надо!

Марина пожимает плечами и уходит следом за дочерью. Возвращается Лидия Николаевна с подносом.

Федор Тимофеевич. Я, пожалуй, буду с тобой бегать. Где мои гантели?

Лидия Николаевна. Я их давно что-то не видела. В последний раз ты занимался с ними лет тридцать назад, когда в меня завкафедрой научного коммунизма влюбился. А зачем тебе гантели?

Федор Тимофеевич. Натренируюсь. Поеду и набью этому Юрию Юрьевичу морду!

Лидия Николаевна. Как доценту Сурову?

Федор Тимофеевич. Ты же знаешь, я тогда просто поскользнулся…

Лидия Николаевна. Знаю. И за это люблю тебя, Ядрило ты мой!