Юрий Поляков - Как боги. Семь пьес о любви

Гаврюшин (оживая). Шейкер!

Гаврюшина (с укором). Смеситель, Леня, смеситель! (Отходит к окну, задумчиво смотрит на липу.)

Муж встряхивает шейкер и радостно обнаруживает: там что-то есть.

Гаврюшин. Он еще здесь, этот бармен?

Гаврюшина. Нет, я его выгнала. Не дом, а проходной двор. Сначала был художник с Арбата. Этюдник до сих пор в прихожей стоит. Потом культурист из тренажерного зала. Раньше таких качками называли. И что она только делала с этой горой мускулов, бедная девочка!

Гаврюшин, пока жена смотрит в окно, пытается отвинтить крышку шейкера. Торопится. Нервничает.

…Потом появился байкер. В ванне после него оставалось столько грязи, будто мыли мотоцикл. Они что, никогда не моются, байкеры? (Оборачивается.)

Гаврюшин (успевает, вернув шейкер на стол, напустить на себя отрешенность). Вряд ли… В лучшем случае обтираются бензинчиком.

Гаврюшина (снова отворачивается к окну). И в кого она у нас такая? Помнишь, мы с тобой уже заявление в загс подали, платье заказали, а мама все равно не разрешала мне у тебя оставаться.

Гаврюшин. Наверное, боялась, что передумаешь…

Гаврюшина (смотрит в окно). Осень в этом году красивая! Знаешь, я бы хотела жить там, где всегда солнечный сентябрь. Но скоро зима, наша бесконечная зима! На лоджии утром был иней. И еще прилетала большая птица с черными крыльями. Она смотрела на меня так, словно хотела о чем-то предупредить… Что ты молчишь? С Аленой надо что-то делать!

Гаврюшин (наконец отвинчивает крышку, трясущимися руками подносит шейкер ко рту, залпом выпивает содержимое и оживает). Может, лучше еще родить кого-нибудь? Улучшенный вариант. От пожилых отцов случаются гении…

Гаврюшина. Да? Мысль интересная, но я не припомню, чтобы от храпа появлялись дети.

Гаврюшин. В Поднебесной говорят: вино дарит желанья, но отнимает силы.

Гаврюшина. Умеют китайцы красиво — о грустном! Нет уж, давай как-нибудь разберемся с нашим ухудшенным вариантом.

Гаврюшин (отдышавшись). Ее надо срочно выдать замуж.

Гаврюшина. «Выдать» — плохое слово. Напоминает предательство. За кого? Художник, кажется, был самым приличным из всех, кого она водила. Если придет за своим этюдником, будь с ним полюбезней!

Гаврюшин. Что-то не приходит. Обидела его, наверное. Она это умеет. Может, нам ее пороть по субботам? Хотя нет… Недужных бить нельзя.

Гаврюшина. Чем же она больна?

Гаврюшин. Девушка из интеллигентной семьи — это диагноз.

Гаврюшина (поворачивается и смотрит сначала на посветлевшее лицо мужа, а потом на шейкер; качает головой). Тогда и дипломат — тоже диагноз.

Гаврюшин. Какой, интересно узнать?

Гаврюшина. Фуршетный алкоголизм. Мог бы и до обеда дотянуть! Придут люди. Неудобно.

Гаврюшин (нервно). Значит, не мог! Не первый год с алкоголиком живешь. Пора привыкнуть. А кто будет к обеду?

Гаврюшина. Макс.

Гаврюшин. Что это он вдруг про отца вспомнил?

Гаврюшина. Не догадываешься?

Гаврюшин. Опять? Нет! Не-ет! Никогда!

Гаврюшина. Да, Леня! Да! И у него снова надежный бизнес-план.

Гаврюшин. В прошлый раз его затея стоила нам тещиной квартиры.

Гаврюшина. Мама не любила, когда ты называл ее «тещей». Максим будет не один.

Гаврюшин. Неужели нашел себе богатую невесту? Тогда пусть чудит…

Гаврюшина. Нет, он нашел себе богатую мать.

Гаврюшин (меняясь в лице). Алевтина в Москве? Яду мне, яду!

Гаврюшина. Яд ты только что принял. Можно подумать, до меня ты десять лет жил с крокодилом!

Гаврюшин. С крокодилом? Это было бы счастьем! Я жил с Чумой!

Открывается дверь комнаты, выходит растрепанная, полуодетая Алена.

Алена. Сколько времени?

Гаврюшин. Рабочий полдень, дочка.

Алена. А где Ашотик?

Гаврюшина. Наверное, протирает свою барную стойку.

Алена. Мам, почему тебе не нравятся мои друзья? Они такие прикольные!

Гаврюшин. Оденься! Постеснялась бы. Все-таки я мужчина.

Алена. Неужели?

Гаврюшин. Где мой кнут Эпохи Перемен?

Алена (встряхивает пустой шейкер). Там же, где и сабля эпохи Тан.

Гаврюшин. Грубо. Без уважения к старшим. Не по-конфуциански…