Юрий Поляков - Как боги. Семь пьес о любви

Марго. Одно и то же.

Она. Марго, отпусти!

Марго. Отпущу. Но сначала ты ему все расскажешь. Всё.

Он. Да кто ты такая, чтобы командовать?!

Марго. Я? Ты действительно хочешь это знать?

Нина. Саша, прошу тебя, не настаивай! Это — лишняя правда.

Он. Правда лишней не бывает. Ты же сама говорила. Кто она такая?

Марго. Я — Верин муж.

Всеобщее недоумение.

Виталик. Минуточку, я Верин муж. Могу и паспорт показать.

Марго. Паспорт? И только-то? Ты муж де-юре, а я де-факто. (Делает характерный жест рукой.)

Она. Марго, не надо! При нем. При маме. Она этого не вынесет…

Ирина Федоровна. Ты, дочка, за меня не волнуйся! Я по телевизору про это кино видела. «Голубое на розовом». Даже грешным делом подумала: может, я всю жизнь не там искала? (С вызовом глядит на Валентина Борисовича.) Ну что ты так смотришь? Дай мне хотя бы воды!

Он. Вера, это правда?

Марго (Вере). Что ты молчишь? Чего ты стыдишься? Того, что из женщин получаются хорошие мужья? Лучше, чем из мужчин! (Кивает на диван.) Пусть им будет стыдно! Рассказывай, или я расскажу…

Валентин Борисович. Деточка, помни: правду надо выдавливать из себя по каплям, как раба.

Он. Рассказывай!

Она. А что рассказывать? Я так радовалась, что шефом у меня оказалась женщина, умная, заботливая, обаятельная. Марго расспрашивала о семье, сочувствовала. У нее схожая история: муж попался неудовлетворительный…

Нина. Маргарита Львовна, скажите, вы хоть раз в жизни любили мужчину?

Марго. Конечно! Папу.

Нина. Спасибо!

Она. Марго каждый день подвозила меня с работы домой, брала с собой на вечеринки, в театр, в консерваторию.

Виталик. Ненавижу консерваторию! Дирижер похож на человека, отмахивающегося от мух. А оркестр напоминает кишечник и никак не может выдавить из себя симфонию.

Марго. Все мужчины — грубые бездуховные животные!

Она. Она дарила мне по любому случаю цветы, духи, конфеты…

Виталик. Конфеты были вкусные. Это правда. А квартира стала похожа на цветочный ларек. Я сразу догадался: любовника завела.

Он. Ты так спокойно об этом говоришь!

Виталик. Ты в армии служил?

Он. Я был командиром отряда «морских котиков».

Виталик. Тогда поймешь. Зима. Ночь. Ты в карауле. Холодища! Вдруг, чу! Скрип-скрип-скрип. Разводящий со сменой идут. Пост сдан. Пост принят. И — в каптерку греться. А склад пусть другой теперь стережет.

Марго. Диванное ничтожество!

Виталик. Фаллоимитаторша!

Марго. Вырожденец!

Виталик. Извращенка!

Валентин Борисович. Остановитесь, друзья! Мы живем в свободной стране, и каждый волен любить так, как хочет, и того, кого хочет. Именно за это я боролся с тоталитаризмом.

Нина. Чушь!

Валентин Борисович. Почему же?

Нина. Умрете — узнаете.

Она. Мы часто говорили с Марго о том, что настоящие мужчины перевелись, что женщины понимают друг друга гораздо лучше. А потом, однажды, она пригласила меня в гости. Мы сели ужинать. Стол был украшен орхидеями.

Марго. Очень чувственные цветы!

Она. Марго приготовила для меня креветки по-французски.

Марго. Сама я вегетарианка.

Виталик. Вегетарианка и лесбиянка в одном флаконе.

Марго. Тебе лучше лежать, чем говорить, диванозавр!

Она. Мы пили замечательное бордо.

Марго. Chateau Angelus. Восемьдесят шестого года.

Валентин Борисович. Я всегда подозревал, что французская кухня — всего лишь прелюдия к разврату.

Ирина Федоровна. Уж молчал бы, постник!

Она. Мы сильно выпили. Марго поставила Пьяцеоллу, и мы ради смеха стали танцевать дамское танго. Господи, я ведь так любила танцевать! Так любила…

Ирина Федоровна. Это правда. Она у меня даже в кружок бальных танцев ходила. Я ей платье сшила, чтобы на конкурсах выступать. Такое газовое, с воланами.

Виталик. Я всегда ненавидел танцы. Глупее и бессмысленнее танцев только секс.

Он. Ну, ты, Виталик, дочитался.

Звучит Пьяццолла. Вера в танце переходит то к Марго, то к Саше. В конце концов она остается с Марго.

Она. …И меня поразила шаровая молния счастья!