Бото Штраус - Неожиданное возвращение

Другой мужчина.Да. Теперь вижу. Вы там живете?

Мужчина.Мы по-прежнему живем на Штутгартской площади. Помните? Здесь мы только снимаем летний домик. Видите внизу женщину, она как раз развешивает на веревке чистое белье?

Другой мужчина.Да.

Мужчина.Вы ее не узнаете?

Другой мужчина.Нет.

Мужчина.Когда-то она сделала из-за вас аборт.

Другой мужчина опускает бинокль.

Я вас очень хорошо знаю. Сразу же узнал. Когда-то вы были моим кошмаром. Помните мою жену? Ингрид? Это она там, внизу.

Другой мужчина.Ингрид? Помогите. Дайте подсказку.

Мужчина.Когда-то вы были моим кошмаром. Но и я, я тоже когда-то был для вас величайшей угрозой. Я тогда хотел вас убить. Ну, помните Ингрид? Вы правда забыли ее?

Другой мужчина.Нет. Кажется, я понимаю, о ком речь. Была у меня короткая интрижка с одной женщиной… которая вообще-то, несмотря ни на что, была вполне счастлива в браке.

Мужчина.Вот именно. Со мной. Она была моей женой. И по сей день ею осталась. Ингрид Таммер.

Другой мужчина.Ингрид Таммер.

Мужчина.Ради вас она опять взяла девичью фамилию. Я тогда два года исполнял обязанности управляющего государственными музеями. А вы как раз открыли свою первую галерею на Райхсштрассе. Галерею «Полдень».

Другой мужчина.Действительно очень давняя история. Лет двадцать прошло, а может, и больше. То, о чем вы рассказываете, словно из другой жизни. Я успел отойти от торговли искусством. Сомневаться стал, на что лучше ставить. Доверие потерял к новейшим художникам. (Пауза). Тогда вы, значит, господин Кушке или Каушке.

Мужчина.Штефан Каунч. Полагаю, в разговорах с вами она переиначивала мою фамилию до неузнаваемости, до смешного. Наверняка никогда не говорила «Мой муж». А что-то вроде «О, этот господин Куш!» Или: «Ах, этот господин Кнауш, он же не станет нам мешать!»

Другой мужчина.Мне это запомнилось совсем по-другому. Для меня это звучало даже чересчур нежно, я всякий раз ревновал, когда она говорила: «Ах, если бы мой дорогой Каунч это знал!.. Из-за меня он переносит столько лишений! Как было бы хорошо, если бы он сидел сейчас за нашим столом. По крайней мере, хоть раз бы досыта наелся вместе с нами». У этой женщины был добрый и чуткий характер.

Мужчина.Досыта наелся, видите ли. А я и не голодал. И ни в чем не нуждался. Но пировать так, как вы с ней, постоянно кутить напропалую, было у нас не в обычае. Я ведь служил всего лишь управленцем.

Молодая женщина (Его подруга) поднимается из долины на смотровую площадку и ставит перед Мужчиной корзину для пикника. Здоровается и открывает корзину.

Его подруга.Доброе утро. Я принесла закусить. Сегодня опять жди жары. На обед будет только гаспачо и салаты. Согласен?

Мужчина.Конечно, согласен. Спасибо, мой ангел. Очень мило с твоей стороны.

Она уходит вниз к шале.

Другой мужчина.Это она… Господи! Ведь это была Ингрид Таммер?

Мужчина( смеется). Вот те на! Ингрид!.. Вы забыли, с тех пор минуло два десятка лет, и даже больше!

Другой мужчина.Мне вдруг показалось, что я уже встречал ее! Для меня это была Ингрид. Я все время представлял себе ее, когда мы говорили об Ингрид. Странно все-таки. Именно ее. Конечно, вы правы. Ей ведь вряд ли больше двадцати.

Мужчина.Это была Леони. Подружка. У нее тоже хороший аппетит. А Ингрид с нами за столом не ест. Она ест рядом, на кухне.

Другой мужчина.Ингрид? Она снова живет с вами?

Мужчина.Вы видели ее в бинокль. Хотя на таком расстоянии… в общем, да. Я ей мщу. Мщу вдвойне и втройне. За все, что она вместе с вами причинила мне тогда. Вот и расплачивается. Вдвойне и втройне.

Другой мужчина.Это непорядочно. Это ужасно. Мелко и ужасно. Я должен взять ее под защиту — Ингрид Таммер.

Мужчина.Поскольку я получаю удовольствие, это отнюдь не мелко, поверьте.

Другой мужчина.Мстите лучше мне!

Мужчина.Вы же не остались. Вы уехали. Скрылись. А она осталась. Вернулась. И от разочарований никуда не денешься. Все сложилось совсем не так, как думалось тогда. А теперь круг замыкается, господин Клеменс Вагнер. Окончательно и бесповоротно. (Снова смотрит в бинокль.) Проворства ей по-прежнему не занимать. Вон как бодро двигается. Вопреки всему, что ее обременяет. Вопреки всему, что ей угрожает. (Протягивает Другому мужчине бинокль.) Я знаю историю одного человека, который превратился в Отелло и задушил свою жену через двадцать лет после интрижки, которая была у нее с его лучшим другом. И о которой он узнал, случайно узнал, только после смерти этого друга. Ему было нестерпимо думать, что жена, которую он бесконечно любил, двадцать лет держала его в плену этого низкого обмана. Нестерпимо думать о собственной доверчивости. О том, что она двадцать лет спокойно наблюдала за ним, доверчивым простаком, а то и жалела. Недостаток подозрительности теперь привел его в бешенство. Он хотел убить не ту, что некогда обманула его, а единственную свидетельницу своей жалкой доверчивости. В нашем же случае все обстоит иначе. Я все знал с самого начала. И вы никогда не были моим другом. Я знал всегда, задолго до того, как это случилось. Я видел это по ней, еще в самые счастливые наши дни, всматривался в слишком веселый блеск ее глаз и знал, что она способна в любую минуту побежать за другим. Пристать к нему. Навязаться. Терпеть от него пощечины. Она отталкивала меня, издевалась и унижала. Я ей вас предсказал. В наши самые счастливые дни я ей предсказал, что она меня предаст. Что когда-нибудь, в объятиях другого, в ваших объятиях, она перестанет понимать, откуда у нее вообще бралось чувство ко мне, хотя, когда я предсказывал ей это, я был для нее самым любимым человеком! Ничто в ее поведении не намекало на предательство. Что само по себе и было подозрительно. Безрассудство в ее глазах. Радость жизни. Просто-напросто ненасытное любопытство и радость жизни. В браке любят только женщину, способную на измену. Ту, что в состоянии это сделать. Любовь в браке — по сути, любовь к потенциальной прелюбодейке. Женщина, которая возвращается к тебе после горького урока, после поражения, кое-что узнавшая о собственной натуре, навсегда утрачивает этот волнующий ореол, природный талант неверности. Больше она никогда не убежит.