Дуг Райт    - Я - моя собственная жена

(она достает старый граммофон .)

А вот, старый граммофон. Nicht фонограф, граммофон Содерна . Вместо цилиндров, диски, плоские, круглые. У меня было много таких раньше… Мендельсон и Оффенбах. Но во времена Гитлера было очень опасно слушать музыку еврейских композиторов. Поэтому я решила — я должна спасти эти записи. Я взяла старую бумагу- коричневую оберточную бумагу- и сделала из нее наклейки на пластинки. А потом я написала фальшивые названия: Арийские польки и вальсы, как вам это? И я приклеила их на пластинки для безопасности. А когда война закончилась я взяла губку и с помощью воды оттерла их.

И вот Наклейки Hebrew с собачками и граммофоном снова на месте.

(Маленький кукольный столик и стулья)

Такой кухонный гарнитур мог стоять в Берлинском доме в 1980 г. Это машинка для выдавливания вишневых косточек.

(Она показывает на кукольный гарнитур- который стоит перед ней на столе)

Когда семья умирала, вся это переходило ко мне. Когда немцы депортировали евреев во время Второй мировой войны, это переходило ко мне. Когда коммунисты выселяли людей из их квартир, это переходило ко мне. После возведения берлинской стены, когда старые дома разрушались, а на их месте строились новомодные, все это переходило ко мне.

(Пауза, затем)

Я — служанка в доме; я должна убирать и убирать, потому что грязь растет. Грязь не меняется, она все та же, что была и в 1890-м! И ты должна убирать! Я тридцать лет работала этими руками, чтобы восстановить этот старый дом. Я знаю тут каждую черепицу. Знаю каждую трещину, каждую морщинку, как старый любовник. В августе 1993- го, будет уже тридцать три года, как существует эта коллекция.

(Она поднимает маленькую коробочку .)

А теперь вы можете сделать eine Spende . Маленькое пожертвование. У нас есть коробка для мелочи. Каждый может дать столько, сколько сочтет нужным.

(Она делает реверанс, затем превращается в Дуга.)

Дуг:

Офис Дуга Райта

Нью Йорк Сити

Дорогая Шарлотта фон Мальсдорф,

Недавно, во время моей поездки в Берлин, я посетил Ваш музей. Мы с моим другом Джоном Маркусом были поражены Вашей коллекцией мебели и граммофонов Эдисона.

Но признаюсь, что не в меньшей степени я был поражен самим фактов Вашего существования… Чего же Вы испытали во времена Третьего Рейха!

Нацисты, а затем коммунисты? Мне кажется, Вы — просто фантом. Этого просто не могло быть.

Я хотел бы иметь возможность продолжить изучение Вашей жизни, чтобы написать пьесу о Вас. С Вашей помощью, я могу подать на грант, вернуться в Берлин, и начать писать в ближайшем будущем. Как только я получу грант — простите меня- но отсюда, откуда я Вам пишу, Вы недосягаемы. Даже, если Вы отвергнете мою просьбу, поверьте, что то утро, которое Вы провели с нами останется навсегда в моей памяти. Спасибо Вам за внимание, надеюсь услышать Вас скоро.

(Шарлотта опускает письмо; она молчит, обдумывая ответ)

Шарлотта.

Дорогой Мистер Райт,

Да. Думаю, что это вполне возможно, написать обо мне пьесу. Приезжайте после Рождества.

Ваша, Шарлотта фон Мальсдорф.

(Дуг возбужден, готов к действию, он опять в работе! Он кружит по сцене, диктуя в свой мини диктофон .)

Дуг. Проба, Проба, один- два- три. Проба. Первая кассета. Сегодня 20 января 1993 года. Я у дверей музея Grunderzeit в Мальсдорфе для того, чтобы взять свое первое интервью у Шарлотты фон Мальсдорф. Со мною Джон Маркс.

(Он садиться. С одной стороны от него как будто бы — Джон Марк. С другой — Шарлотта Мальсдорф.)

Дуг. Джон, пожалуйста, спроси Шарлотту о ее настоящем имени? Как ее зовут, на самом деле?

Джон. (говорит в нос, техасский акцент) Was war Ihr Geburstname?

Шарлотта. Mein Geburtsname war Lothar. Lothar Berfelde.

Джон. Ее зовут Лотар…

Дуг. Да, да. Я понял. И затем, спроси, пожалуйста, помнит ли она… точно… то время, когда ее стали звать Шарлотта.?

Джон. (громче) Und wann wussten Sie, dass Ihr name Charlotte hatte sein sollen?

(Шарлотта решает положить конец этому мучению)

Шарлотта.Я могу говорить по-английски, ja ?

(Джон и Дуг обмениваются взглядами. Шарлотта перехватывает инициативу в беседе)

Шарлотта.Meine тетушка Луиза работала на государственной службе в Восточной Пруссии, и она ездила на лошадях. Жила на ферме. И с тех пор, как ей исполнилось пятнадцать, она перестала носить женскую одежду.