Милица Алексеева - Прощальный подарок

Шевельнулись в глубине,

То, что знали и забыли,

И что грезилось во сне

Что неясной сладкой болью

Волновало душу мне,

Что облито сердца кровью,

И что грезилось во сне.

Что мелькнуло и пропало

В полусумрачном окне,

За собой куда-то звало

И всё грезилось во сне.

Но, увы, уж не смогу я

Вновь отдаться той волне,

Не вернуть уже, тоскуя,

То, что грезилось во сне.

Помнишь ли, милый, ты ночи безумные,

Ночи, спаленные страсти огнём,

Помнишь ли, милый, сияния лунные,

Помнишь, как были с тобой мы вдвоём?

Пусть ты завален землёю могильною,

Знаю, не сможешь меня ты забыть,

Ночью глухою, морозной и длинною,

Знаю, ты будешь ко мне приходить.

Я тебя жду, вся тревогой оббятая,

Слышу шаги у резного крыльца…

Душу сдавила тоска непонятная,

Боже, как жжёт поцелуй мертвеца.

Где ты, друг мой, друг далёкий?

Вспомни, отзовись.

Ведь не в шутку, не случайно

Две судьбы наши сплелись.

Помню вечер, помню речи,

Твой горящий взор…

Ты обнял меня за плечи…

Может это вздор?

Может это и не было

Иль приснилось мне,

Промелькнуло и забылось

В смутном полусне?

И войны рукой кровавой

Стёрла имена…

Фронт налево, фронт направо…

Снега пелена…

Гром сражений, стоны раны,

Сотня долгих лет…

Будут в памяти изъяны,

Чёрен белый свет.

Может встретишь – не узнаешь,

Коль судьба сведёт?

Сердце, ты о чём рыдаешь?

Верь и жди – придёт!

Я смеялась, когда ты плакал,

Когда ты плакал у моих ног,

А теперь я б хотела заплакать,

Если б только услышать ты мог.

Пройдёт ещё немного дней,

И на Восток помчаться эшелоны,

И сотни женщин и детей

Заполнят празднично перроны.

Я с ними вместе не пойду –

Встречать мне никого не надо,

Ведь средь бойцов я не найду

Ни мужа, ни отца, ни брата.

И будто бы проклятый бед,

Я слышу стук колёс вагонных:

«Не жди, его давно уж нет

Средь тех, победой озарённых».

Мои плечи горят от твоих поцелуев,

И хищны твои глаза,

И сама не пойму, тебя ли люблю я,

Иль только то страсти гроза.

И вот увлекла меня тайна иная,

От тебя я к другому ушла,

Но зачем же ты плачешь, меня проклиная,

Я твоей никогда не была.

Так забудь поскорее про то, что бывало,

Несказанную тайну тех встреч.

Нет, не душу свою я тебе отдавала,

А только лишь трепетность плеч.

Жене Белик

Нет, не хочу я писать Вам на память

Шаблонных и пылких стихов,

Бог с ними, они ведь растают, как пламя

В потоке суровых годов.

Взгляните кругом: у весеннего сада

Так пышно-нарядна листва,

Разлита кругом тишина и отрада,

Щебечет в саду детвора.

И прелесть невинного детского взгляда,

И в небе весеннем зарю,

И осени поздней пыльцу винограда –

Хотите, я вам подарю.

Вере Бокоевой

Ты сказала мне с грустным укором,

Что среди моих пёстрых стихов

Не нашла ты созвучий суровых

Про войну, про коварных врагов.

Но пойми, что я петь лишь умею,

Когда радость трепещет в груди,

Когда в сердце любовь пламенеет,

Иль захочется вдруг погрустить.

Но проклятий разящую силу

И звенящую медь торжества

Мне муза моя не вручила,

Когда песням учила меня.

… Не ищи же того, чего нету,

Чего не могла бы я дать,

Ведь смешно, если песни Победы

Станут мелкие пташки слагать.

Я была, поверь, когда-то

Безмятежна, весела,

И манило всё загадкой,

И куда-то жизнь звала.

Но прошли года, унынья

Дымкой всё заволокло,

Поломались мои крылья,

Стало тускло и темно.

И теперь, ты знаешь, кто я? –

Птица мудрая — сова!

Нету блеска в моём взоре,

Поседела голова.

И в мои ночные бденья

Мне открылась даль веков.

Нету тайны, нет сомненья,

И ответ на всё готов.

Нет небес за тучей чёрной,

Нет долин за высью гор…

Слышишь, брат мой, чёрный ворон,

Там прокаркал: «Nevermore!»

Безобразный оборванный нищий

Гнусавит надрывно и тупо,

Настойчиво требуют пищи

Его помертвелые губы.

Безжизненно взоры застыли,

В них нету ни искры сознанья,

И никнет он в хладном бессильи

У ступеней огромного зданья.

И вбок боязливо косится

Мимо идущий прохожий.

Ему, может, ночью приснится