Александр Твардовский - По праву памяти

О, годы юности немилой, Ее жестоких передряг. То был отец, то вдруг он - враг. А мать? Но сказано: два мира, И ничего о материях...

И здесь, куда - за половодьем Тех лет - спешил бы босиком, Ты именуешься отродьем, Не сыном даже, а сынком...

А как с той кличкой жить парнишке, Как отбывать безвестный срок, Не понаслышке, Не из книжки Толкует автор этих строк...

Ты здесь, сынок, но ты нездешний, Какой тебе еще резон, Когда родитель твой в кромешный, В тот самый список занесен.

Еще бы ты с такой закваской Мечтал ступить в запретный круг. И руку жмет тебе с опаской Друг закадычный твой...

И вдруг: - Сын за отца не отвечает. С тебя тот знак отныне снят. Счастлив стократ: Не ждал, не чаял, И вдруг - ни в чем не виноват.

Конец твоим лихим невзгодам, Держись бодрей, не прячь лица. Благодари отца народов, Что он простил тебе отца Родного

с легкостью нежданной Проклятье снял. Как будто он, Ему неведомый и странный, Узрел и отменил закон.

(Да, он умел без оговорок, Внезапно - как уж припечет Любой своих просчетов ворох Перенести на чей-то счет;

На чье-то вражье искаженье Того, что возвещал завет, На чье-то г о л о в о к р у ж е н ь е От им предсказанных побед.)

Сын - за отца? Не отвечает! Аминь!

И как бы невдомек: А вдруг тот сын (а не сынок!), Права такие получая, И за отца ответить мог. Ответить - пусть не из науки, Пусть не с того зайдя конца, А только, может, вспомнив руки, Какие были у отца.

В узлах из жил и сухожилий, В мослах поскрюченных перстов Те, что - со вздохом - как чужие, Садясь к столу он клал на стол. И точно граблями, бывало, Цепляя

ложки черенок,

Такой увертливый и малый, Он ухватить не сразу мог. Те руки, что своею волей Ни разогнуть, ни сжать в кулак: Отдельных не было мозолей Сплошная.

Подлинно - к у л а к!

И не иначе, с тем расчетом Горбел годами над землей, Кропил своим бесплатным потом, Смыкал над ней зарю с зарей.

И от себя еще добавлю, Что, может, в час беды самой Его мужицкое тщеславье, О, как взыграло - боже мой!

И в тех краях, где виснул иней С барачных стен и потолка, Он, может, полон был гордыни, Что вдруг сошел за кулака.

Ошибка вышла? Не скажите, Себе внушал он самому, Уж если этак, значит - житель, Хозяин, значит, - потому...

А может быть, в тоске великой Он покидал свой дом и двор И отвергал слепой и дикий, Для круглой цифры приговор.

И в скопе конского вагона, Что вез куда-то за Урал, Держался гордо, отчужденно От тех, чью долю разделял.

Навалом с ними в той теплушке В одном увязанном возу. Тянуться детям к их краюшке Не дозволял, тая слезу.

(Смотри, какой ты сердобольный, Я слышу вдруг издалека, Опять с кулацкой колокольни, Опять на мельницу врага. Доколе, господи, доколе Мне слышать эхо древних лет: Ни мельниц тех, ни колоколен Давным-давно на свете нет.)

От их злорадства иль участья Спиной горбатой заслонясь, Среди врагов Советской власти Один, что славил эту власть. Ее помощник голоштанный, Ее опора и боец, Что на земельке долгожданной При ней и зажил наконец, Он, ею кинутый в погибель, Не попрекнул ее со злом: Ведь суть не в малом перегибе, Когда - Великий перелом...

И верил: все на место встанет И не замедлит пересчет, Как только - только лично Сталин В Кремле письмо его прочтет...

(Мужик не сметил, что отныне, Проси чего иль не проси, Не Ленин, даже не Калинин, Был адресат всея Руси. Но тот, что в целях коммунизма Являл иной уже размах И на газетных полосах Читал республик целых письма Не только в прозе, но в стихах.)

А может быть, и по-другому Решал мужик судьбу свою: Коль нет путей обратных к дому, Не пропадем в любом краю.

Решал - попытка без убытка, Спроворим свой себе указ. И - будь добра, гора Магнитка, Зачислить нас В рабочий класс...

Но как и где отец причалит, Не об отце, о сыне речь: Сын за отца не отвечает, Ему дорогу обеспечь.

Пять кратких слов...

Но год от года На нет сходили те слова. И званье с ы н в р а г а н а р о д а Уже при них вошло в права.

И за одной чертой закона Уже равняла всех судьба: Сын кулака иль сын наркома, Сын командира иль попа...

Клеймо с рожденья отмечало Младенца вражеских кровей, И все, казалось, не хватало Стране клейменных сыновей.

Недаром в дни войны кровавой Благословлял ее иной: Не попрекнув его виной, Что горькой душу жгла отравой, Война предоставляла право На смерть и даже долю славы В рядах бойцов земли родной.

Предоставляла званье сына Солдату воинская часть...

Одна была страшна судьбина: В сраженье без вести пропасть.

И, до конца в живых изведав Тот крестный путь, полуживым Из плена в плен - под гром победы С клеймом преследовать двойным.