Эдуард Асадов - Полное собрание стихотворений в одном томе (сборник)

Медленно осколок подняла
С надписью свинцовой на боку:
«Я морское счастье берегу!»
Лбом к окну. И точно замерла.

Где-то плыли, плыли, как во сне,
Пальмы, рифы, мачты, будто нити…
Руки – холод, голова – в огне…
Но спокойно гостю, в тишине,
Медленно и глухо: – Уходите!

В Желтом море, не смыкая глаз,
В ночь плывет хозяин амулета.
Только, видно, кончился рассказ,
Если больше амулета нету.

Нет. Как нет ни шагу без разлук.
Есть лишь горсть фарфора и свинца.
Правда ль, сказка… Но замкнулся круг.
Хорошо, когда бывает друг,
Верный до осколка, до конца!

Среди пахучей луговой травы
Недвижный он стоит, как изваянье,
Стоит, не подымая головы,
Сквозь дрему слыша птичье щебетанье.

Цветы, ручьи… Ему-то что за дело!
Он слишком стар, чтоб радоваться им:
Облезла грива, морда поседела,
Губа отвисла, взгляд подернул дым…

Трудился он, покуда были силы,
Пока однажды, посреди дороги,
Не подкачали старческие жилы,
Не подвели натруженные ноги.

Тогда решили люди: «Хватит, милый!
Ты хлеб возил и веялки крутил.
Теперь ты – конь без лошадиной силы,
Но ты свой отдых честно заслужил!»

Он был на фронте боевым конем,
Конем рабочим слыл, для всех примером.
Теперь каким-то добрым шутником
Он прозван был в селе Пенсионером.

Пускай зовут. Ему-то что за дело?!
Он чуток только к недугам своим:
Облезла грива, морда поседела,
Губа отвисла, взгляд подернул дым… –

Стоит и дремлет конь среди ромашек,
А сны плывут и рвутся без конца…
Быть может, под седлом сейчас он пляшет
Под грохот мин на берегу Донца.

«Марш-марш!» – сквозь дым доваторский бросок.
Но чует конь, пластаясь на скаку,
Как старшина схватился за луку,
С коротким стоном выронив клинок…

И верный конь не выдал старшины,
Он друга спас, он в ночь ушел карьером.
Теперь он стар… Он часто видит сны.
Его зовут в селе Пенсионером…

Дни что возы: они ползут во мгле…
Вкус притупился, клевер – как бумага,
И, кажется, ничто уж на земле
Не оживит и не встряхнет конягу.

Но как-то раз, округу пробуждая,
В рассветный час раздался стук и звон.
То по шоссе, маневры совершая,
Входил в деревню конный эскадрон.

И над садами, над уснувшим плесом,
Где в камышах бормочет коростель,
Рассыпалась трубы медноголосой
Горячая раскатистая трель.

Как от удара, вздрогнул старый конь!
Он разом встрепенулся, задрожал,
По сонным жилам пробежал огонь,
И он вдруг, вскинув голову, заржал.

Потом пошел. Нет, нет, он поскакал!
Нет, полетел! Под ним земля качалась,
Подковами он пламень высекал!
По крайней мере, так ему казалось…

Взглянул и вскинул брови эскадронный:
Стараясь строго соблюдать равненье,
Шел конь без седока и снаряженья,
Пристроившись в хвосте его колонны.

И молвил он: – А толк ведь есть в коне!
Как видно, он знаком с военным строем. –
И, старика похлопав по спине,
Он весело сказал: – Привет героям!

Четыре дня в селе стоял отряд.
Пенсионер то навещал обозы,
То с важным видом обходил наряд,
То шел на стрельбы, то на рубку лозы.

Он сразу словно весь помолодел:
Стоял ровнее, шел – не спотыкался,
Как будто шкуру новую надел,
В живой воде как будто искупался!

В вечерний час, когда закат вставал,
Трубы пронесся серебристый звон:
То навсегда деревню покидал,
Пыля проселком, конный эскадрон.

«Марш-марш!» И только холодок в груди,
Да ветра свист, да бешеный карьер!
И разом все осталось позади:
Дома, сады и конь Пенсионер.

С вершины громадной сосны спозаранку
Ударил горячий, веселый свист.
То, вскинувши клюв, как трубу горнист,
Над спящей тайгою поет зарянка.

Зарянкой зовется она не зря;
Как два огонька и зимой, и летом
На лбу и груди у нее заря
Горит, не сгорая, багряным цветом.

Над чащей, где нежится тишина,
Стеклянные трели рассыпав градом,
– Вставайте, вставайте! – звенит она. –
Прекрасное – вот оно, с вами рядом!

В розовой сини – ни бурь, ни туч,
Воздух, как радость, хмельной и зыбкий.
Взгляните, как первый веселый луч
Бьется в ручье золотою рыбкой.