Александр Прокофьев - Стихотворения и поэмы

А если так, то надо смелее входить «в мир песнопений и страстей», от чего кое-кто явно уходил в сторону, с ними-то А. Прокофьев и спорил со всей присущей ему страстностью и решительностью, как и с теми, кто за всякими бытовыми неурядицами не видел самого главного и основного в жизни наших людей:

Вот почему так жалки и бесплодны, утверждает поэт, попытки подменить эту Отраду, отвечающую духу жизни и творчества наших людей, какою бы то ни было «мертвой водой».

Охваченный пафосом созидания и борьбы, поэт клянется

И не напрасны были эти клятвы. Он и в самом деле заострял прицел своей полемики против всего, что несло в себе преждевременную успокоенность, мещанскую ограниченность, стремление уклониться от борьбы за будущее.

С присущим ему чувством ответственности за всю область современной литературы, поэт не мог не заметить и того, что, наряду с подлинно новаторскими, в нее проникают — с претензией на некую идейную непогрешимость и новое слово в творчестве — и весьма надуманные, чуждые реальной действительности и подлинному искусству тенденции, стремление подменить необычайно богатый и сложный мир переживаний и стремлений нашего человека заранее сконструированными догмами и схемами, выдаваемыми за нечто подлинно современное и идейно безупречное. Авторы и создатели подобных схем и конструкций пытались бесцеремонно вмешаться даже в область сугубо личных чувств и переживаний наших людей, давали влюбленным свои непрошеные рекомендации касательно того, как им встречаться «у проходных ворот» и заводских контор, что говорить и что делать, дабы высказать свои чувства — в духе иных убогих «производственных романов».

В стихотворении А. Прокофьева «В защиту влюбленных» жених («уже не верящий удаче») с тоскою спрашивает у своих непрошеных советчиков, вообразивших себя его учителями и наставниками, но совершенно чуждых чувству подлинной жизни, ее реальным требованиям и неистощимому многообразию:

Но, глухие ко всем зовам настоящей жизни,

Так поэт неустанно полемизировал с теми, кто подменял подлинно художественное творчество догматическими измышлениями и сугубо чернильными схемами и конструкциями.

Конечно, не один Прокофьев выступал против мещанской ограниченности и преждевременной успокоенности, против того стихотворчества, какое только имитировало, а то и явно оказенивало захваченную в нем и подчас весьма значительную тему. Против такого стихотворчества активно и непримиримо выступали и Маяковский, и Асеев, и Тихонов, который в своей сатирически-заостренной «Общедоступной истории стихотворцев» с язвительной меткостью раскрывал манипуляции имитаторов от искусства и давал им необходимый и непреложный совет, словно соболезнуя тем, кто брал на себя в области поэзии явно непосильную ношу:

Вот против подобных гробокопателей от поэзии, способных, при всех своих претензиях, только нанести ей ущерб и скомпрометировать ее в глазах читателей, по-своему, исходя из своего житейского и творческого опыта, А. Прокофьев выступал с присущей ему решительностью и непримиримостью.

Острая полемика поэта подчас не оставалась безответной. Следует напомнить и о том, что ему приходилось выслушивать в свое время немало весьма едких и далеко не всегда справедливых нареканий в свой адрес. Так, один из критиков находил у него (как сообщается в стихах самого Прокофьева) даже «правую опасность» и другие «уклоны».

Но если мы перечитаем полемические стихи А. Прокофьева, то увидим, что, при всей их запальчивости, а иногда и явных «перехлестах», главное в них определяется не личными его пристрастиями или антипатиями, а чувством ответственности за всю область современной литературы, за ее будущее.