Николай Отрада - Строки, добытые в боях

Но немец с фургоном обходит леса,
шагает, распаренный, у колеса,
глядит, как на пенную кружку в пивной,
на мой закипающий полдень хмельной.

И кажется, пахнет и мята, как труп,
береза — в бинтах, и в ожогах — сосна,
клубнику ребята не рвут поутру —
клубника ребячею кровью красна.

Так будь вездесущим, закон наш лесной:
ложись за березой и стань за сосной —
клубника и мята тебя, земляка,
упрячут. Лишь целься наверняка!

Жен вспоминали
на привале,
друзей — в бою.
И только мать
не то и вправду забывали,
не то стеснялись вспоминать.

Но было,
что пред смертью самой
видавший не один поход
седой рубака крикнет:
— Мама!

…И под копыта упадет.

Ты дошел до Берлина —
есть правда над нашей судьбой.
Где ты был,
как ты выжил в проклятом году невоспетом?
В партизанских болотах?
В лесах, окруженных пальбой?
В отступающих армиях?..
Впрочем, не стоит об этом.

Вспомним снова о детстве:
за домом скулила пила,
топоры говорили в бору,
что спокойствие — небыль.
Даже тополь был воткнут в осеннюю синь,
как стрела,
а упрямая радуга
луком натянута в небе!

Мы со свистом
и с гиком врубались в кусты у реки.
И клинки находили,
в крапиве бродя по колени.
И за мудрой махоркой
в беседах своих старики
от рожденья военным
считали мое поколенье.

Сорок первый войдет еще
в наши тревожные сны.
Боль и горечь узнал ты
в далеком году
невоспетом.
Но, рожденные в битвах,
мы были для битв рождены.
Ты в Берлине!
И, значит,
судьба поколения в этом!

Опять отъезд на фронт, и снова
Я рву бумаги и дела.
И снова в роскоши пуховой
Метель над городом бела.
Опять в окно гляди устало
И слушай вечную гармонь.
Опять горящие вокзалы,
И снова снег летит в огонь.
Еще не выписан нам отдых,
Бессмертным именем любви
Благослови меня на подвиг,
На мужество благослови.

Березок тоненькая цепь
Вдали растаяла и стерлась.
Подкатывает к горлу степь, —
Попробуй убери от горла.

Летит машина в море, в хлеб.
Боец раскрыл в кабине дверцу,
И подступает к сердцу степь, —
Попробуй оторви от сердца.

Набросив на плечи шинели,
Скрипучие качая нары,
В теплушке вечером мы пели —
Грузины, русские, татары.

И песни были долги, долги…
А в песнях девушки красивы,
И за окном открылась Волга,
Широкая, как путь России.

Полковник, помните Скалат,
Где «тигр» с обугленною кожей
И танк уральский, в пепле тоже,
Лоб в лоб уткнулись и стоят?
Полковник, помните, по трактам
Тогда и нас водил сквозь смерть
Такой же танковый характер —
Или прорваться, иль сгореть.