Семен Надсон - Полное собрание стихотворений

С афористичностью поэзии Надсона как нельзя более гармонирует и его тяготение к аллегориям и абстракциям, которыми насыщен его поэтический словарь: идеал и царство Ваала, свет и мрак, любовь и вражда, лавр и терн, меч и крест, сомнение и вера, раб и пророк – таковы аллегорические абстракции-антитезы, к которым сводит Надсон все многообразие житейских коллизий и психологических драм своего времени. Нечего и говорить о том, что пристрастие к абстракциям и аллегориям обедняло Поэзию Надсона и упрощало жизнь в его изображении. Но в это же время эти аллегории и абстракции помогали Надсону сводить частные вопросы эпохи к наиболее общим проблемам современного ему добра и зла, они придавали его поэзии особую декламационную действенность и усиливали ее ораторский пафос.

В свои ораторские монологи Надсон любил вставлять эффектные аллегорические образы и легенды. При всей глубокой искренности своей, он ценил красивое слово и облекал свой трагизм в нарядные одежды.

Некрасов писал в свое время:

В этом же духе не раз высказывались и прозаики, воспитавшиеся в принципах шестидесятых годов. Глеб Успенский считал свою деятельность только черновой работой литературы, необходимой для того, чтобы подготовить новое общество, в котором искусство «будет служить оправой» для моментов радости, «как бы бриллиантов, и тогда они будут издали ярко сверкать как в книгах, так и в жизни». [17] Г. И. Успенский. Полное собрание сочинений, т. 12. М.-Л., 1953, стр. 488. В. Г. Короленко говорил о писателях восьмидесятых годов: «Наши песни, наши художественные работы – это взволнованное чирикание воробьев во время затмения, и если бы некоторое оживление в этом чирикании могло предвещать скорое наступление света, то большего честолюбия у нас – „молодых художников“ – и быть не может». [18] В. Г. Короленко. Избранные письма, т. 3. М., 1936, стр. 15.

Им вторил и Надсон:

Но у него это было только декларацией. Он-то именно и стремился рядить в радугу красок все, о чем писал, и в этом стремлении своем нередко сближался с поэтами школы «чистого искусства». Изображая в некоторых стихах «нарядную красоту» южных пейзажей, он с полной искренностью говорит о своей любви к суровой природе родной страны («Снова лунная ночь…», «Я пригляделся к ней, к нарядной красоте…»). Характерно, однако, что звуки и краски он находит именно для изображения этой «нарядной красоты»: залив у него «облит серебром», и «жемчужная пена» серебрит камни, и кремнистый берег спускается к морю «сверкающим скатом». Мы видим в его стихах«…и длинный ряд синеющих холмов, И Пальм развесистых зубчатые короны, И мрамор пышных вилл, и пятна парусов, И вкруг руин – плюща узоры н фестоны». В стихотворении «Олаф и Эстрильда»

В первоначальной редакции стихотворения «Мечты королевы»:

И эта «нарядная красота» возникает не только в разработке экзотических сюжетов. В стихотворении «Весной» поэта «зовет с неотразимой властью Нарядная весна в заманчивую даль, К безвестным берегам, к неведомому счастью». В другом стихотворении герою Надсона снится вечернее небо

Героиня этого поэтического сна плачет, и

(«Грезы»)

Но не только о природе и любви пинает Надсон так нарядно. Он вносит порою «радугу красок» даже в описание самых мрачных своих настроений и самых тяжелых раздумий. Так, в известном стихотворении «Умерла моя муза!..», где речь идет о «скорби и ранах», о «бессильных слезах», мотив духовного крушения поэта выражен в нарядных афористических уподоблениях: «Облетели цветы, догорели огни», «Он растоптан и смят, мой душистый венок…». В том же стихотворении Надсон так характеризует свои поэтические возможности: