Василий Пушкин - Поэты 1790–1810-х годов

Вотще тюльпан в долине спит,
Коль на чело его склоненно
Скатился с тверди Маргарит,
Подъяв чело одушевленно;

Как в злачном храме, он в долине
Приносит тонкий фимиам
Багряной утренней богине.

Благотворитель! — я тобой
К блаженству ныне примирился
С жестокосердою судьбой,
Твоей душой одушевился.

Денница мне — твоя душа;
Она своей росой целебной,
В очах ток слезный осуша,
Врачует мой недуг душевный

И духи жизненные вспять
Моей Камене обращает,
Да пламя Фебово опять
По томным жилам в ней взыграет.

О сердце! — биться не престань
В горящих чувствах бестревожно,
Доколе парка непреложна
С тебя известну взыщет дань.

Кто там, подобная деннице
В венце горящем над главой,
В величественной багрянице
Блистает в славе над Невой ?
Столетня юность с красотою,
С улыбкой важность в ней цветет;
В деснице дань она несет
Богоподобному Герою.
Не призрак ли я зрю теперь?
Нет — зрю Петрополя я дщерь.

«Сто лет, потомки восхищенны! —
Так дщерь престольна вопиет,—
Сто лет уже, как град священный
Возник из тьмы ничтожной в свет.
И кто? какой сей дух небесный,
Дух приснопамятный в веках,
Одушевя недвижный прах,
Воздвигнул стены толь чудесны?
Немврод ? — Орфей ? — иль Озирид ?
Нет — Петр, полночный наш Алкид.

О полубог полувселенной,
Живый востока в высоте!
Сойди! Сойди с горы священной!
Се возрожденный в лепоте
Взывает росс в гремящем лике!
Се дышит он хвалой к тебе
И славу воздает судьбе,
Как первозданный, в шумном клике!
О тень! божественная тень!
Да будет свят навек сей день!

В сей день, толико мне желанный,
Праправнук августейший твой,
Небесным сердцем одаренный,
Екатерины внук драгой,
Предыдя в блеске славы ратной
Потомственным твоим полкам,
Велит торжествовать громам.
Вдруг гром в полках гремит трикратный;
Вдруг миллионом повторен:
„О Петр! — живи! — ты нам священ“.

Живя ты в вечности, — в том мире,
Живешь еще и в сих веках;
Ты жив в громах, — жив в тихой лире,
Ты жив в державе, — жив в душах,
Ты в чувствах вечен и негиблем,
Так памятник твой свеж и юн;
Храм грома, — там горит перун;
Храм правды, — он вовек незыблем;
Храм мирных муз, — тебя он чтит.
Великий! — всё тебя твердит…

Дивятся царства изумленны,
Что столь огромный сей колосс,
На зыбкой персти утвержденный,
Через столетие возрос.
Вселенной чудо, храм Дианы
Для блеска и твердыни сил
Три века с златом поглотил;
А здесь не храм — но град державный,
Престол полмира, через век
На степень доблести востек.

Гордящась чистыми струями,
Препоясующа сей град
Нева, чуждаясь меж стенами,
Мне мнится, хочет течь назад;
Чело зелено воздымая
Из-под волнистых кровов вод
И разверзая влажный свод,
Недоумеет, взор вращает.
Вдруг глас раздался волновой,
И гул помчался над водой:

„Как? Стены предо мною ныне!
Ужель в стенах бегут струи?
Мне кажется, в иной долине
Пустынны я вела краи.
Доселе со́сна, ель тенисты
Гляделися в моих водах;
Досель теснились в жидкий прах
Граниты стропотны, лесисты,
Где волчий взор в дубраве рдел,
Как огнь в зелену ночь горел.

А ныне там, где скромно крались
Рыбачьи челны близ брегов,
С бесценным бременем помча́лись
Отважны сонмища судов.
Ермий, сей купли вождь, со славой
Развешивая легкий флаг,
Меж полюсами на зыбях
Летит с гордыней величавой,
Летит то с севера на юг,
То с запада в восточный круг.

Досель страшились робки боты
Предать себя речным водам,
А ныне ополченны флоты
С отвагой скачут по морям;
Кипящу бездну рассекают,
Хребет царя морей нагнув,
И, звучны своды вод давнув,
Пучину славой наполняют.
Но кто виновник их побед? —
Сей ботик [63] Сей ботик был выставлен на стопушечном в тот день корабле в воспоминание того, что он первый подал великому государю великую мысль о флоте за сто лет назад. , — их почтенный дед…