Василий Пушкин - Поэты 1790–1810-х годов

Наука, временем, трудом обогащенна,
Не открывала им огромных книг своих;
От хладной бедности их пылкость утушенна,
Замерзли от нее и ум и живость их.

Сколь много камений блестящих, драгоценных
Во мрачных пропастях скрывает океян!
Сколь много есть цветов прелестных, несравненных,
Лиющих запах свой среди пустынных стран!

Здесь, может быть, сокрыт, кто Гампдену был равен,
И так же был, как он, защита поселян;
Здесь, может быть, Мильтон безмолвен и бесславен;
Там Кромвель, кровь своих не ливший сограждан.

Сената целого владея одобреньем,
Смеяться бедствиям, презрев угрозы злых,
На всё отечество излить благотворенья,
И повесть дел своих читать в глазах других, —

Сего им не дал рок, стеснивший круг их славы,
Но к преступлениям чрез то пресек их путь;
Он им не повелел чрез действия кровавы,
Чрез слезы ближнего до счастья достягнуть.

Он их не научил скрывать личиной лживой
Борения души, творящей с правдой брань;
Иль краску потушать невинности стыдливой,
Иль лирою платить порокам подлу дань.

От низких замыслов безумства удаленны,
Не ведали они тщеславия затей;
В покое дни вели спокойны и блаженны,
И шли в смирении начертанной стезей.

К защите праха их, над хладными костями
С простою ре́зьбою тут памятник стоит,
Простыми, сельскими украшенный стихами:
«Вздохни, вздохни о нас!» — прохожему гласит.

Не надпись пышная, не громки восклицанья,
А начертание их возраста, имян;
Вокруг же их слова священного писанья,
Учащи умирать смиренных поселян.

Но кто же предавал забвенью молчаливу
И в самых горестях любезно бытие?
Кто мог не вспоминать жизнь бедну иль счастливу?
Кто к ней не обращал желание свое?

Душа, оставя мир, друзей в нем видеть льстится,
Глаза, смыкаяся, хотят их зреть в слезах;
Из гроба вознестись природы глас стремится,
И прежним пламенем горит еще наш прах.

А ты, который пел их лирою свободной,
Потомству предая простую повесть их!
Коль кто-нибудь с тобой чувствительностью сходный
Похочет также знать судьбину дней твоих, —

То скажет, может быть, старик с седой главою:
«Видали мы его на утренней заре,
Как он топтал росу и скорою ногою
Спешил, чтоб солнца всход увидеть на горе.

Там часто он лежал под дубом сим тенистым,
И в полдень под его покровом отдыхал;
Там, очи обрати к потокам вод сребристым,
Журчание ручья задумавшись внимал.

Он часто с горечью, казалось, улыбался;
Там бро́дя по лесам, с собою он шептал;
Почасту также он слезами заливался,
Как будто бы в любви надежду потерял.

Не стало вдруг его, хоть утро было ясно, —
Ни в лес он, ни к ручью, ни к дубу не пришел;
Назавтра я везде искал его напрасно:
Ни в поле я его, ни в роще не нашел.

На третий день мы песнь услышали унылу,
И с ней его несут ко храму погребать —
Стихами скромными украсили могилу,
В которых можешь ты судьбу его узнать:

Смиренный юноша в сем гробе положен,
Который счастием и славой был забвен;
Наука взор к нему с улыбкой обратила,
Задумчивость его печатью утвердила.

Он, душу добрую, чувствительну имея,
Награду получил превыше всех заслуг;
Дал бедным то, что мог — лил слезы, их жалея;
В возмездье от небес ему дарован друг.

Да звук похвал доброт его не прославляет!
Забудьте также все погрешности его;
Да прах его покой во гробе сем вкушает
В надежде трепетной на бога своего!»

О питательница река Нева
Града славнова и Беликова,
Коль везде о тебе гремит молва,
О брегах твоих камня дикова,
Так, что видеть, Нева, красу твою
Приезжают народы дальные,—
То не чудно, что я тебя пою,
Славлю воды твои кристальные!
Свет увидел я при твоих струях,
Был твоими вспоен потоками,
Был воспитан я на твоих брегах;
Там старанием и уроками
Обработался ум незрелый мой;
Там я нежнова зрел родителя,
Подававшего мне пример собой;
Видел умного в нем учителя,
Управляющего моей душой,
Возрождавшего в чувствах пламенных
К чести, к истине и добру любовь;
Но в сердцах он умел и каменных
Насаждать семена благих плодов.
Он мне другом был, благодетелем;
Много ль в мире найдешь отцов таких!
О Нева! ты была свидетелем
И невинности и забав моих;
Зрела игры мои вседневные,
Возрастание сил и чувств моих,
И способности все душевные
Развернулися у брегов твоих.
Сердце пылкое, откровенное
Мнило много себе найти друзей;
Но, обманами обольщенное,
Стало жертвою хитрых их сетей.
С кем делил достоянье бедное
И последнее был отдать готов,
Тот, коварство питая вредное,
Мне в погибель хотел устроить ков.
Но десница отца небесного
Разгнала скоро мрачный облак сей
И сияньем луча чудесного
Мне открыла моих прямых друзей.