Эдуард Асадов: Помните! (сборник)

Друзья мои! Понять совсем не сложно,

Зачем я больше лирику пишу,

Затем, что быть сухим мне просто тошно,

А я – поэт сугубо молодежный,

И вы об этом помните. Прошу!

Я рассказал бы, как цеха дымятся,

Познал бы все, увидел, превзошел,

Когда б в свои мальчишеских семнадцать

Я на войну с винтовкой не ушел.

Да вышло так, что юность трудовая

В судьбу мою не вписана была.

Она была другая – боевая,

Она в аду горела, не сгорая,

И победила. Даром не прошла!

Я всей судьбою с комсомолом слился,

Когда учился и когда мечтал.

Я им почти что даже не гордился,

Я просто им, как воздухом, дышал!

Я взял шинель. Я понимал в те годы,

Что комсомол, испытанный в огне,

Хоть до зарезу нужен на заводе,

Но все же трижды нужен на войне.

Над лесом орудийные зарницы,

А до атаки – несколько часов.

Гудит метель на сорок голосов,

Видать, и ей в такую ночь не спится.

А мой напарник приподнимет бровь

И скажет вдруг: – Не посчитай за службу,

Давай, комсорг, прочти-ка нам про дружбу! —

И улыбнется: – Ну и про любовь…

И я под вздохи тяжкие орудий,

Сквозь треск печурки и табачный дым

Читал стихи моим пристрастным судьям

И самым первым критикам моим.

К чему хитрить, что все в них было зрело,

И крепок слог, и рифма хороша.

Но если в них хоть что-нибудь да пело,

Так то моя мальчишечья душа.

Давно с шинелей спороты погоны

И напрочь перечеркнута война.

Давно в чехлах походные знамена,

И мир давно, и труд, и тишина.

Цветет сирень, в зенит летят ракеты,

Гудит земля от зерен налитых.

Но многих нету, очень многих нету

Моих друзей, товарищей моих…

Горячие ребята, добровольцы,

Мечтатели, безусые юнцы,

Не ведавшие страха комсомольцы,

Не знавшие уныния бойцы!

Могилы хлопцев вдалеке от близких,

В полях, лесах и в скверах городов,

Фанерные дощечки, обелиски

И просто – без дощечек и цветов.

Но смерти нет и никогда не будет!

И если ухо приложить к любой —

Почудится далекий гул орудий

И отголосок песни фронтовой.

И я их слышу, слышу! И едва ли

В душе моей затихнет этот гром.

Мне свято все, о чем они мечтали,

За что дрались и думали о чем.

Всего не скажешь – тут и жизни мало.

Есть тьма имен и множество томов.

Мне часто ночью грезятся привалы

И тихие беседы у костров.

А мой напарник приподнимет бровь

И вдруг промолвит: – Не сочти за службу,

А ну, дружище, прочитай про дружбу! —

И улыбнется: – Ну и про любовь…