Костя Козаков - Городской романс

Мне снился дом твой этой ночью,
А я в окрестностях бродил.
И снилось, будто бы воочию, —
Мороз мне щеки снова холодил.

Была зима. Концовка года.
И все куда-то бешено неслись.
Не разделяя суету народа,
Я лишь молил:
дай знак мне, отзовись.

Твое лицо, мне кажется, мелькнуло
Среди прохожих тысяч лиц
И скрылось вновь в порывах гула,
Как в облака уходит стая птиц.

Мне снился дом твой этой ночью,
А я в окрестностях бродил.
И во сне, как будто бы воочию,
Мороз мне слезы снова холодил…

Не видать мне мяса крокодилья
И не есть мне на ночь фуа-гра.
Тут пошла такая камарилья,
На высоком уровне игра!

Запретили хавчик иностранный,
Запретили: баста и шабаш.
Пейте квас, – сказал с улыбкой главный, —
Он зато отечественный, наш.

Мы, конечно, квасим, как и прежде,
И в бригаде, и в своей семье.
Только контра прячется в надежде —
В подворотне курсы сомелье.

Я не пил бургундского, и виски
Я с дружками также не пивал.
Водку пьем под старые ириски,
«Жигули» – когда идем в пивзал.

Пусть у нас изысками не славен
Рацион обычных работяг…
Но зато в столовой равноправен,
Щи хлебая, мясо с гречей, всяк.

И пускай беснуется колонна
Пятая, пособница врага.
Не нужна жратва из-за кордона
Русскому по духу ни фига.

Пусть пакуют люди чемоданы,
Променял кто Русь на колбасу.
Те, кто не уехал в дальни страны,
Пусть зарубят на своем носу:

Не видать им мяса крокодилья,
Не видать как собственных ушей.
Для экзотики и от бессилья —
Пусть нажарят русских наших вшей.

Мне жена подкинула подлянку:
Укатила на хрен в США.
За твою, – сказала, – эту пьянку
У меня навыворот душа…

Не могу так больше – Извиняйте.
Даром что еврейка – Навсегда,
Родные, – сказала, – не ругайте,
Я уеду, где светлей звезда…

Но на кой мне эта заграница?
Я по-ихнему со школы ни бум-бум.
Под березами люблю напиться
И шататься пьяным наобум.

Я ведь, люди, местный забулдыга,
Но в душе, как видимо, поэт.
Лучший друг, товарищ – это книга,
Когда выпить пива денег нет…

Вот тогда читаю всё запоем:
И фантастику, и даже про войну.
С книгами хожу, как под конвоем,
Но ночами вою с горя на луну…

Есть еще, конечно, перегибам
В нашей жизни место там и тут…
Но зачем стремиться мне к Карибам,
Если водку рядом продают?!

И когда получка – я балдею,
Загудев в гусарском кураже.
Я люблю страну свою – Рассею.
Патриот я с задом в неглиже.

Мне жена подкинула подлянку:
Укатила на хрен в США.
Не покину я свою делянку,
Даже если счастья – ни шиша.

На площадках возле школ
Узбеки рубятся ордою в волейбол.
А наши квасят рядом алкаши
И зубоскалят громко от души.
Но в этом есть сюжет немалый:
Сама тут жизнь играет в вышибалы.

Лету, похоже, приходит каюк.
Скоро потянутся птицы на юг.
Школьники будут шуметь на линейке.
В парке намокнут резные скамейки.
Рыжие листья на память о лете
Будут валиться, как спам в интернете.
Осень – печальное время разлук…
Лету, похоже, приходит каюк.

Как печаль моя, горькая тоже
На прожилках подбитой губы
Кровь, которую видит прохожий —
И ускорится в темпе ходьбы.
Я, напротив, сижу без движений
И уже не спешу никуда…
А столица гудит: песнопений
Всюду звуки. Справляет года
Этот город, не верящий слезам,
Для меня он навеки родной.
Пью «Столичную». Местным наркозом
Именую её я, хмельной…

Осень рыжая, гнедая
По проспектам, мостовым
Бродит чуточку хмельная,
В ожиданье долгих зим

Мы порой бываем хмуры.
Осень с нами заодно
На скамейке у скульптуры
Пьет крепленое вино…

«Осень рыжая, гнедая,
До чего ты хороша!» —
Голосит во тьме, рыдая,
Полупьяная душа…