Елена Меньшикова - Слезы Гераклита

Я отключить хочу весну —

Но синью исхожу и не могу.

Иль океана через край

В моих карманах, иль

Снова сердце зашаталось?

Да, океан! Распластан!

Да, голубит! Зияет ultra.

Буравит далью, бесит,

Манит сияя и вскипает.

Что ж делать с этим?

Задыхаясь жить!

Флюидами следить,

Чтобы бродила синь и

Ксанф не спился часом,

Заливы б не скисали,

Пассаты сном не стыли

И манту гнали косяками,

Моря сбивая сбитнем.

Маячить одноглазо, бдить,

Чтобы штормило изабеллой,

Легко в Бермуды занося,

Стреножив фиолентом.

И чур, без дыр, без речек!

И, не стекая в решето

Ни альфа, ни омегой,

Бить явью через край,

Выплескивая краем

Гамму крайне нежно,

До края Клейна стали.

Зрить, плавя лазуритом!

Один был тих и плутоват,

Другой решителен и нежен.

Ночной каприз дрожал от тени носа,

Бесстыдство дня краев не знало.

Один набросил шалью рубаи,

Другой же пеленал волной,

На шепот времени не тратя,

Раскачивая люльку так, что

Море в берега мои входило

И становилась синью я,

И наша квадратура былью.

Мне муэдзинова дуэль,

Как минаретный вокализ,

Нужна как морфия праща,

Как голубиная волна, что

Изумрудами степует берег,

Что блюзом байки травит

И очищает стыд от крапин,

Кидая вал за валом, в винт,

Морфеевы качели лентой,

Сталь зонгов обращая Летой.

Словить клина нужда была,

Чтоб враз отпустить узду,

Чтобы избыть вой лиха,

Стравить трефовый крап,

Достать игольчатых ужей —

Столочь шрапнельный визг

И мысли в Африку пустить

За страстным ритмом конга,

Чтоб наконец тебя забыть,

Клин выбить и зашить, и жить,

Но без тебя, мой Абу-Грей,

Беспечный бог морей.

Словила ветер, управляла тягой,

Крутила винт, в залив спускаясь,

Парила снова в небесах, бросая

Горсть за горстью скорбь

И маяту как шелуху,

Как чешую чужую,

С качелей солнца,

Сыпью в рассыпную,

Радугой свистя и зависая,

В объятья бухты не спеша и

Паутинку свить мечтая из слез,

Что были и прошли муссоном,

Сплести крест-накрест иль

Завить нулем: чет-нечет,

Но все чаты сбросить

Над мертвым морем,

Над Олюдениз,

Над пропастью тебя…

Но ветер крылышки сложил —

И я послушно вниз:

На милость воробьям и джекам,

Без паутинки и сетей, но

В кружевах из света.

И снова в Фетхие лазурь разлили:

Фламинго пропись штриховали и

Линовали небеса, теряя по заливу

Перья, что лепестками яхт в порошу

Голубых корундов марину обращали

И, вспарывая гладь по прихоти анют,

С миндальной легкостью лукавства

Разбросавших фисташки и кунжут и

Расплескавших мускус вместо масла,

Зевак ловили, потрафляя романтизму,

Как Ося с Кисой надувая простаков,

Как Сойер снимая пеночки с наива,

Желая получить за оперенье рыбку.

Хотелось тишины тебе —

Теплой и белой, а к ней

В придачу влажных губ

И смелости ладоней, чтоб

Шумный заслонили день

И ночь впустили днем.

Но тихо-тихо между

Нами не станет.

За шалыми губами

Мы спрячем мир на время,

Чтоб не блажил и не мешал,

Чтоб день включая выключал,

Мы с ночью разберемся сами:

Чья иноходь под стать снежинкам,

Чья морось губ рассвет пугает,

Чей жар буржуйку заменяет и

Кто немеет, лишь стают тени,

Робея истрепать впустую

Мозаичность в свете.

Скучайте ладонью,

Грустите очами,

Сияйте все дальше,

Как можно больше,

Как можно чаще.

Хорошо, что меж нами

Тихо-тихо не бывает.

Звезды зажигая сами,

И рдеем, и горим, и реем…

Жаль только искру

Безволия – толику:

Трескаясь жаром,

Мы высыхаем

Песками зыбучими,

Шелестом скуки,

Ковылкою лени.

Так тишину мы теряем

Меж делом, меж светом,

Между прочим, меж нами.

Не надо в прошлое стучаться —

Там нет дверей – сплошные косяки.

Зачем же нам глухие катакомбы,

Когда идут дожди и

Капли морем дышат и

В неводе тунца приносят?

То осень плещет Сингапуром.

Что в Сингапуре? Дождь.

Стоит стеной и шелестит,

Включая принтер струйный,

Укладывая жемчугом в корзину

Былое, небылицы и мою уссию.