Владимир Иванов - СейЧАСТЫЕсть. Записки деревенского модника

А в полночь перфоратор он отложит.
Стакан махнёт и сядет за рояль…
И тут сосед его придёт, поможет
Лететь ему в окошко птицей вдаль.

Ваш воробей, конечно, меньше, спору нет,
И пионеры не пришлют свой пламенный привет,
А как ещё, как не обнёсшись этой егозой,
Отважно сохранить пиратский образ свой.

Но пионерки не напишут Джеку Воробью:
– Всегда готова, хоть чиста и вас люблю!
К чему рассказы пошлые о дредах и косичках.
Когда в деревне той дома горят, как спички.

Среди князьков случайные разборки,
А по деревням ходят злые кривотолки.
И на большой дороге жить не хуже, чем на даче,
Когда такой вам образ присобачат.

Не ссы своих соседей, маленький пират,
Пускай твердят, что судном мелковат.
И образ пыльный Деппа лезет на глаза.
Зато вокруг тебя блистает кругом «Егоза».

Ваши волнения в летах понятны,
без перистальтики – отвратно,
волнения кишечника и сердца,
а к чувствам не хватило перца.

Да, я – простой унылый и усталый бес,
Который в летний сад случайно утром влез,
В костюме фиговой листвы от самого Адама,
До осени тревожить сердце юной дамы.

И снова в мыслях только пара слов
Сны разделяют души холодом оков,
Мы к чувствам дружбы менее готовы,
Чем из любви к себе посеять споры.

И в перепалках подлежащего с сказуемым,
Сверх меры стали все беседы предсказуемы,
Тебя уже и холод ветром в душу умиляет,
И чья-то вялость в членах тело окрыляет.

Нас отделило не пространство – пропасть времени,
Смешные встречи в обстоятельствах без бремени,
К чему тебе ещё рассказы о наборах латыша,
Про ватность членов там, где тонкая душа?

На рождественском посту,
Как на памятном мосту,
Кто рыбачит за уду,
А кто ходит попросту.

Пока живёт в тебе мужчина,
Ты жизни первая причина
И жизнь ясна, как ясен пень,
Всё остальное – дребедень.

Я – нож, ты – ножны без точила
Меж нас искры не проскочило,
А без огня не будет дыма.
Трёмся, скользим, проходим мимо.

Тебе всего казалось мало,
Страстей боялась как пожара,
Чтоб жить без мата тихо, мило,
Везде соломку ты стелила.

А по весне они расстались.
Внезапно стёрся старый пень,
Соломой прелой укрываясь,
Грустит и плачет дребедень.