Дымчатая Шкурка - Алюминиевое сердце

От одной из них пахло духами,
Сигаретами – от другой.
С первой он собирал оригами,
Со второй уходил в запой.

С первой он обожал животных
И колбаской кормил дворняг.

Со второй среди платьев потных
В душных клубах курил взатяг.

С первой виделась жизнь наивней,
И на ум приходил Мандельштам,
Когда, прячась от летних ливней,
Улыбались они облакам.

Со второй он не раз забросил
Всё, что с первой святым считал.
Прагматичен, надменен, взросел,
Убеждений менял пьедестал.

Пропасть между второй и первой.

Растянувшись над ней плашмя,
Потрошил он души резервы.

Чередуя любовь с двумя,
Копошась в себе, как в чащобе,
Был в натуру свою влюблён.

А они помогали лишь обе
Раскрываться с различных сторон.

Одиночество по духу близких ищет.
Недостойные же будут им отвергнуты.

От него поставивший себе щит
Видит в нём лишь поднятые вверх кнуты.
Предрассудки слушающий – раб их.
Пусть живёт в толпе, ловя сокровищ в ней.
Чтобы проучить трусишек слабых,
Для кого оно чумы чудовищней,
Одиночество грозит шутя таким, но
Любит, как ревнивая красавица,
Редко, исключительно взаимно.
Тех, кто в состоянии с ним справиться.

Если кто людьми обескуражен,
Одиночество погладит жестом сдержанным,
Гейзер слёз, что в сердце бьёт из скважин,
Даст унять, вернёт покой и стержень им.
Исцеляться же обратно их отпустит,
Перевязку только сделав ранам язвенным.
Человека человек спасёт от грусти.
В одиночестве найти лекарство разве нам?

Примыкает кое-кто к нему по моде.
Нелюдимость им нужна для шарма в имидже.
Стороной их одиночество обходит,
Показным не хочет быть оно. Обнимет же
Оно тех, кто в его мерках идеален.

Личность может быть весёлой, всех общительней,
Не хранить в душе мечты своей развалин.
Но не требуется спутник или зритель ей.
Вне себя она заимствует лишь воздух,
В остальном удобен собственный ей вакуум.
В ней присутствует свободный от заноз дух,
Цельный разум, без изъяна и без брака ум.

Одиночество себе подобных ищет,
Каждого на вкус, на прочность пробуя.
Избранный гостит в его жилище.
За порогом – серость твердолобая.

Во-первых, как сказала в сказке фея,
Не делать то, что хочешь, очень вредно:
Без бала портились бы Золушки, хирея.
Советовать не станет фея бред, но
Добавим во-вторых: нет зла для кармы
Сильней, чем счастье предавать своё же. В-третьих,
Мечты от жизни получаем в дар мы,
Не сможем, отказавшись, мы стереть их,
Ведь не бывает мечт бесследно стёртых,
И, если мы в душе их похороним,
Проведывать могилы нам. В-четвёртых,
Примером служим мы родным и посторонним,
Их вдохновляем, и ответственны мы перед
Следящими за нами, ну а в-пятых,
Есть наблюдатели всегда, что в крах наш верят.
К чему же радовать врагов своих заклятых?
Добиться не сумели если вдруг вы
По плану А и Б итогов зрелых,
Зачем, по-вашему, оставшиеся буквы?
Недаром алфавит предусмотрел их.

Страхи крадутся на лапах кошачьих.
Сзади. Бесшумно. Но ты обернись.
Встань к ним лицом. От себя же не прячь их.
Просто скажи им уверенно: «Брысь!»

Страхи чудней очертаний верблюжьих,
Их силуэты с трудом различишь.
Сущность горбатую ты обнаружь их
И объяви им уверенно: «Кыш!»

Медленно, в стиле манер черепашьих,
Тех страхи гложут, кто ими пленён.
Не церемонься, по стенке размажь их,
Чтоб приказать им уверенно: «Вон!»

Когда ты собираешься сладко уснуть,
Я встаю по будильнику. Разным пейзажем
Мы любуемся. В наших термометрах ртуть
Говорит, что одеждой мы разной уважим
Своенравность своих климатических зон.
Твоей знойной ночи с моим днём непогожим