Н. Денисов - Стезя

Сюда тропинок не торят,
Здесь больше крыш не мастерят.
Пока добрёл, намаял ноги.
Ничей – ни злой,
Ни добрый взгляд
Меня не встретил на пороге.

Куда ушел из отчих мест
Былой привет? Да уж не в гости
Не даст ответ и свежий крест
На забурьяненном погосте.

Ни обогреться, ни прилечь!
Курю – одна душа живая,
Как бы единственная печь,
Дымком округу согревая.

Какие каверзы судьбы:
Без проводов гудят столбы!
Стою и плачу
Виновато
У заколоченной избы,
Любовно срубленной когда-то...

В сиянье заснеженных крыш
Великая дремлет природа.
Быть может, пронзительней тишь
Была только в детские годы.

А сколько таится чудес
В лыжне, убегающей с хрустом!
И вечер, и пашня, и лес
Созвучны движениям чувства.

И то, что мы снова с теплом,
Спасибо избушке угрюмой,
Где можно, хоть поздним числом,
О собственной жизни подумать.

Паром, погоди,
Не гуди, не спеши,
Успеешь еще переплыть
Эту реку!
На том берегу
Не видать ни души
И некому слово
Сказать человеку.
На том берегу
Начинается грусть,
Там лужи прихвачены
Слабым морозом.
Паромщик, постой!
Я к любимой вернусь
И вновь поднимусь
По Никольскому взвозу.
Там окна погасли
В знакомом дому,
Там словно чужая
Душа поселилась.
Там не откликались
Звонку моему,
Там, кажется, что-то
С любовью случилось.
Но шкипер серьезен,
Он знает свое.
Ну что ж ты!
Дай ходу – обратно –
Машинам!
Когда погибает любовь,
То ее
Спасать полагается,
Слышишь,
Мужчинам!

Вот и уносит печали
Реченька тихой волной.
Где-то в полях запропали
Годы, прожитые мной.

Выйду на голос гармошки,
Где он – в закатном дыму?
Кажется, эта дорожка
К детству ведет моему?

Песни моей колыбели
Не позабыла заря.
Сам я в веселье апреля
Слышу печаль сентября.

Вижу над желтой половой
Редкую сетку дождя.
Каждому доброму слову
Радуюсь, будто дитя.

Маленький дятел – лесной барабанщик,
Не уставая, стучит день-деньской.
Как я жалею, что месяцем раньше
Не был с тобою в его мастерской.

Возле надломленной бурею ели
Ладно устроена жизнь муравья.
Может быть, завтра снега и метели
Вновь ополчатся на наши края.

Липшими станут фургон и телега.
Что-то уляжется, что-то замрет,
Что-то до нового таянья снега,
Не огорчаясь, под зиму уйдет.

Может, устало петляя по тропам,
Переселяясь поближе к жилью,
Заяц подскажет мне, где – за сугробом
Видел он утром улыбку твою.

Срывая бас,
Метель гудит по роще,
И соловьи ушли за окоем.
Но в стужу я сжимаюсь
Только жестче,
Чтоб испытанье
Выдержать огнем.
Сибирский я,
Отмеченный,
Кондовый.
Я в землю врос
Корнями кедрача.
На мне и сталь
Кольчуги ермаковой
Под шубою –
Не с царского плеча,
А под мужичьей!
Что по стати сшита,
Что не берут
Метельные штыки,
Под той, что перед миром
Знамениты,
Когда в них шли
Сибирские полки.

Звенел апрель, шагая тропкой вешней,
Косым лучом месил в сугробе снег.
В селе развесил белые скворечни
Апрельский день – хороший человек.

Еще сугроб корявый, темнолицый,
У кромки леса плакал, чуть живой,
Он уходил, вернувшимся синицам
Зеленою кивая головой.

Блеском реклам затоплен,
Город всю ночь кружит:
Мчится то «Форд», то «Оппель»,
То полицейский «джип».
Дышит в окно простудой
Северная весна.
Музыка «Барракуды» [1] «Барракуды» – название ресторана
Стихла. Но нету сна.
Вспомнился – в лунном свете
Сельский пейзаж простой,
Наш участковый Петя
С кобурою пустой,
Неторопливой речки
Шелковый говорок,
Домик отца, крылечко
С выбоинкой от ног.
Сколько б ни жил на свете,
Знаю – душа чиста –
Чудится, будут эти
Ласковые места:
Галки над крышей храма,
Лошади вдалеке
И у калитки мама
В майском своем платке.

Чего он хочет, голос странный –
В два тридцать ночи, черт возьми! –
За телефонною мембраной,
Как бы за темными дверьми?