Юлия Вознесенская - Записка Господу Богу

Кто-то гонится за мной —
Слышу шорох за спиной,
Оглянулась – листья,
Листья желтые летят.

Возвращатесь-ка назад,
И откуда вы взялися?
Еще август у двора,
Августейшая пора.

Еще будет виноград,
День рожденья, гость из Минска,
И напишет в Ленинград
Из Парижа наш Кузьминский:
Все пойдет у нас на лад.
………………………………………………….

Листья желтые летят.

Декабрьский снег,
И белою страницей
История проходит отстраненно,
Как странница.
И надо сторониться,
Чтоб не задеть…
Давайте поглядим,
Куда плывет отечественный дым,
Куда уходят люди в декабре
И как деревья строятся в каре!

Уж третий год, как мы уже не мы,
А дни рожденья – траурные вехи.
Но до сих пор, чуть я смежаю веки —
И тень твоя кивает мне из тьмы.

Весло Харона плещет у кормы —
Да, третий год, как умерли навеки.
Вино прокисло. Бесполезны греки,
И не разрушить собственной тюрьмы.

Я угадаю свой последний час,
Наворожу себе былые муки
И жадно стану их перебирать.

Какое злое ремесло у нас!
Быть вещими от счастья до разлуки
И много раз до смерти умирать.

Петербурги мои, Петербурги!
Разлетелись по белу свету,
По белым страницам, как птицы,
Птицы-странницы перелетные.

Далеко улетели птицы —
Не аукнешься, не докличешься;
Не черпнуть им водицы невской,
Собирать им горькие зерна…

Но в апреле приходят поэты,
Молодые, голодные, нежные,
И приносит каждый по птице —
Возвращаются петербурги.

Каких обид не занавесить лесом,
Каких очей оградой не обвесить,
Не занавесить парком, встречным блеском?
К сему добавим благостную весть,
Но весть – потом.
С утра еще не выходило солнце,
По куполам не заводило танца.
Едва-едва теплело в рукавичке.
Не согреваясь стихотворством речи,
Я стыла в царскосельской электричке.
Один был друг, и тот уж был далече,
А рядом было – так…
А после было так.
Лисичка – апельсиновая корка —
Глаза ведет на рыжем поводу
И тихо усмехается с пригорка,
Где ревность поскользнется, и на льду,
И где напротив солнца – я иду
Навстречу вести.

Приятно знать, что у тебя есть дом,
Когда идешь со всем рабочим людом
И видишь, что невесть за коим лядом
Идет прохожий за тобою следом,
И стелется отечественный дым.
А вот идет по улице соседка,
Из сумки у нее торчит селедка.
Я ей сейчас (соседке, не селедке)
Четыре двадцать пять за свет отдам.

Когда денек и солнечен, и весел,
То и сквозняк в метро, сей мертвый ветер,
Что каждому назойливо знаком,
Покажется апрельским сквозняком,
И более того – весенним ветром,
И с явственным березовым приветом.

При этом, если выйти на Обводный —
На миг покажешься себе свободной.
Там на откосах желтые цветы
Растут в дерьме. И им подобен ты
Судьбой дурацкой русского пиита,
Где мать и мачеха в одном объятьи слиты.

Поэт! Не отвергай своей страны,
Хотя ее достоинства страшны.
Ее даров тяжелых не принять —
И головы кудрявой не поднять.

Но впереди Никола и Коломна,
Где жизнь еще свободна и укромна,
Где детские свободны голоса,
И рвутся золотом тугие небеса!

Печальна тень кариатиды,
Балкон несущей за плечами.
Державны липы, но плачевны
Вокруг дрожащие куртины.

Плывут дома различной масти.
Гиперборейская столица
Две и три четверти столетья
Плывет, плывет…
А все ни с места!